Талли
Шрифт:
Около одиннадцати Робин поднялся, чтобы проводить Хедду в ее комнату, потом вернулся и снова сел. Талли собиралась ложиться.
— Пойдем? — позвала она его.
В тот вечер они долго занимались любовью, и даже когда она уже засыпала, совершенно обессиленная, он тормошил ее, пытаясь разбудить, ласкал в надежде на продолжение.
В конце концов Робин оставил ее в покое, вылез из постели и присел на подоконник, так, как обычно сидела Талли, когда ей не хотелось спать. «Боже, — подумал Робин, — до чего же уныло — вот так сидеть здесь».
Он сидел и вспоминал, как впервые увидел Талли, как в первый раз его взгляд остановился на ее лице, таком простом
Вести дела дорогого магазина намного проще, чем найти подход к Талли. В «Де Марко и сыновья» Робин знал все: какое время самое выгодное для торговли, когда пора проводить ревизию, когда можно просто закрыть магазин и идти домой. Но с Талли он никогда и ни в чем не был уверен. «Помог ли я ей хоть чем-нибудь? — думал Робин. — Или она все так же одинока, особенно когда сидит здесь ночами, — также одинока, как эти ночные фонари? Но ведь даже им в июльскую жару составляет компанию легкий полуночный ветерок. Талли всегда была одинока, и сильнее всего ее одиночество стало после того марта, ее последнего школьного марта. Мечтает ли она еще о Калифорнии? Уедет ли, чуть только представится случай? — Робин закрыл глаза и потер веки. — Этого ли она ждет? Этого ли она ждет, сидя здесь ночами — первого удобного случая, чтобы оставить меня?»
Потом Робин подумал: «А не хочу, чтобы она уходила. Несмотря на все, что было. Несмотря на то, что может быть… Несмотря на ее замкнутость и уныние, несмотря на эту дурацкую работу, которая отнимает у нее последние силы, съедает все ее время». Робин отошел от окна и, опустившись на колени возле кровати, тихонько коснулся волос жены. «Я люблю чувствовать ее пальцы на моей спине. Я люблю смотреть, как она держит на руках нашего сына. Я никогда не хотел другой жизни, другой жены. Я не хочу, чтобы она уходила».
Он снова вернулся к окну. «Может быть, она не чувствует себя такой одинокой, когда разговаривает с Джеком? Наверное, так, иначе зачем ей это? Может быть, он напоминает ей о ее школьных годах? Хотел бы я знать, замечает ли Талли, что он бегает за ней? Как узнать, что она чувствует? Но в глубине души Робин хорошо знал, что не так важно, что чувствует Талли, как важно то, что испытывает к ней Джек, на что он готов ради нее. С абсолютной болезненной точностью Робин понял, что для Талли это важней всего».
Но он надоест ей. «Если хочет красить наш дом, что ж, пусть красит. Чем дальше, тем больше он ей наскучит Пока же он ей зачем-то нужен. Я ничего не могу тут поделать, — думал Робин, барабаня пальцами по подоконнику. — Я ничего не могу тут поделать, — думал Робин, барабаня пальцами по подоконнику. — Ничего не могу поделать».
Робин все сидел и сидел — сон не шел к нему. А мотив, что крутился у него в голове, напоминал карусель, но без детей, или звук старого испорченного патефона.
Эй! Случалось ли видеть тебе Самую прекрасную девушку в мире? И5
Первый рабочий день Талли в должности заместителя Лилиан Уайт прошел совсем неплохо, особенно если учесть, как недолюбливала ее Лилиан. Занятая бесконечными заботами о детях и их приемных родителях, директор даже не удосужилась выделить Талли рабочее место. В конце концов ей отвели заброшенную комнатушку, мало чем отличающуюся от чулана с пылью на полу и паутиной по углам.
— Вы уверены, что не шутите? — спросила Талли у Лилиан. — Не забыли ли вы случайно что-нибудь? Например, старую картонную коробку, на которой я могла бы сидеть?
— Извини, Талли, я знаю, что ты рассчитывала на кабинет — и это полагается тебе по праву, — но все мы здесь очень заняты, как ты могла заметить.
— Замечательно, — откликнулась Талли, — однако на что же мне сесть?
— Ну, надеюсь, ты не собираешься тут рассиживаться, — улыбнулась Лилиан. — Ведь тебя взяли на наши особые проекты, не так ли? — В ее голосе звучал откровенный сарказм. — Тебе придется много времени проводить в разъездах, обучая новых приемных родителей правилам воспитания детей.
Талли закатила глаза, но Лилиан продолжала:
— Плюс сам подбор приемных родителей. Ты должна заботиться о том, чтобы все они соответствовали стандартам. Так что, как видишь, у тебя не будет времени подолгу сидеть в офисе.
Талли вздохнула.
— Благодарю, мне все ясно. Все будет сделано наилучшим образом. Однако мне нужен стол, и стул, и шкаф для документов, возможно, телефон, и, надо полагать, я смогу решить большинство проблем, не покидая офиса.
— Миссис Де Марко, я уже двадцать лет занимаюсь этой работой. Агентство создавалось на моих глазах. Шесть лет назад вы впервые переступили порог нашего учреждения, пришли, можно сказать, с улицы. И с самого начала вы пытаетесь все переделать по-своему. Вам кажется, что вы лучше всех знаете, что и как надо делать, — с нескрываемым презрением говорила Лилиан. — Вам повезло: после вашего доклада нам на два ближайших года увеличили бюджет. Но это не дает вам права с первого же дня начинать выдвигать требования. Приступайте к работе. Со временем получите все необходимое.
Талли повернулась и пошла к выходу.
— Понятно, — отрезала она. — Вот, значит, как обстоят дела. Кошмар. Ладно, я поехала домой. Когда вы соблаговолите дать мне стол и стул и распорядиться, чтобы вымыли мой кабинет, я с удовольствием вернусь и приступлю к работе. Если же нет, то прощайте и примите мои наилучшие пожелания как в работе, так и в личной жизни. А сейчас, с вашего позволения, я, пожалуй, заберу сына и съезжу с ним на озеро.
Несколько часов спустя Талли позвонил мистер Хиллер и попросил не огорчать его и выйти завтра на работу.