Талли
Шрифт:
— Угнаться? — удивилась Талли. — Не понимаю, о чем вы говорите. Я всего лишь выполняю свою работу.
— Ладно, — вмешалась Сара, — вы так стремитесь делать добро, Талли.
— Минутку, минутку! — воскликнула Талли, еще не уловившая — не желавшая улавливать — смысл разговора. — Делать добро? Что вы хотите сказать? Объяснитесь же наконец.
— Талли, мы все ждем, когда вам надоест носиться со своей миссией, — сказала Джойс.
— Да, со своей невыполнимой миссией, — добавила Сара и, очень довольная, рассмеялась.
Талли не испытывала желания разделить их веселье.
— Миссия? Пусть так, отлично. Почему бы тогда не оставить все попытки?
Воцарилась неловкая тишина. Сара и Джойс быстро обменялись взглядами.
— Талли, мы делаем то, что можем, — сказала Сара.
— Что вы хотите доказать мне? — возмутилась; Талли. — Что я добиваюсь невозможного?
— Ну зачем же так? — Сара попыталась уклониться от прямого ответа. — Иногда нам кажется, что вы полны несбыточных ожиданий. Боюсь, что вы слишком многого ждете от нас.
Талли рассмеялась, но смех ее был безрадостным.
— Сара, ничего я, черт бы вас побрал, не жду. Я прихожу на работу с единственной надеждой, что сегодня ни один ребенок не погибнет от алкоголя или из-за халатности своих родителей. Я хочу хоть немного поднять уровень отбора приемных родителей, хоть что-то сделать для этих детей. И вы правы, это очень трудно, гораздо труднее, чем просто отсиживать свое рабочее время. Вот вы, Сара, вы старше и опытнее меня, у вас докторская степень, так научите меня, если можете. Что вы мне посоветуете?
— Талли, вы сами понимаете, что не сможете в одиночку изменить мир.
— Полагаю, мне придется нелегко. Но все равно, благодарю вас за поддержку и помощь.
Сара и Джойс промолчали. Талли с трудом перевела дыхание.
— А вы-то ради чего здесь работаете? Я не понимаю. Должна же быть какая-то цель.
— Мы не собираемся ничего менять, Талли, — сказала Джойс. — Мы всего лишь помогаем детям. Вы то и дело отказываете приемным родителям, потому что они не соответствуют вашим возвышенным идеалам, и это неправильно. Этим вы лишаете детей какой бы то ни было помощи.
— Вы считаете, что перебросить ребенка из одной неблагополучной семьи в другую — значит оказать ему помощь? — парировала Талли.
— Большинство родителей любят своих детей, даже если плохо обращаются с ними. Детям почти всегда лучше в родной семье. Мы готовы помочь, но наши возможности не безграничны, — словно оправдываясь, сказала Сара.
— Сара, черт возьми, не говорите ерунды! — сказала Талли, поднимаясь со стула. — Да, конечно, лучше, когда дети живут в родной семье. Но что в таком случае вы здесь делаете? Какого черта вы вообще сидите в этой конторе? Полагаю, у агентства все же есть некоторые основания, чтобы забирать детей из родительского дома? Если у наших ребят
— Мы не ненавидим вас, — сказала Джойс. — Но это работа, а не личный крестовый поход.
— Конечно, нет. Как глупо с моей стороны было думать, что мы должны помогать тем, кто сам за себя постоять не может.
— Но ведь так и есть! — воскликнула Сара.
— И некоторые из наших приемных семей отлично справляются со своими обязанностями, — добавила Джойс. — Они любят взятых на воспитание ребят и будут рады усыновить их.
— О, да, я уже не раз слышала такие рассуждения от вас и Лилиан, — откликнулась Талли. — Но какая разница, хороши или нет приемные родители, если мы только и ждем, как бы вернуть детей в родные семьи?! Для вас вообще не имеет значения, что за люди берут к себе в дом воспитанников. — Талли в сердцах бросила на стол салфетку. — Ладно, весьма сожалею, что нарушила спокойное течение вашей жизни, но ничего с этим поделать не могу.
Больше Талли не ходила обедать с Сарой и Джойс, и за последующие недели их отношения окончательно определились — коллеги вообще перестали разговаривать с ней. Только Алан, высокий и неуклюжий Алан, встал на ее сторону и помогал возиться с новыми заявлениями на усыновление. «Ну и прекрасно, пусть не разговаривают, — решила Талли. — О каком энтузиазме они твердят? — думала она. — Я с трудом заставляю себя по утрам выходить на работу».
6
Однажды жарким июньским днем у Талли на столе зазвонил телефон.
— Ну, Талли Мейкер, ты на своем рабочем месте. Как это на тебя похоже.
Джек. Талли действительно сидела на работе, заваленная делами, и не могла не улыбнуться, услышав его голос.
— Приглашаю тебя пообедать, — сказал Джек. — Я знаю здесь отличное местечко.
— Не сомневаюсь, — откликнулась Талли.
Она хотела было отказаться, но, взглянув на замкнутые угрюмые лица вокруг, согласилась. Так захотелось увидеть хоть одно открытое, веселое лицо.
— Ты поднимешься ко мне?
— Не думаю, что стоит это делать, Талли Мейкер.
Она собралась поправить его — Талли Де Марко, но почему-то не решилась.
— Так где же твоя машина? — спросил ее Джек, когда они встретились на стоянке.
— Ее здесь нет. Я оставила ее дома. Теперь хожу пешком.
Они сели в его «мустанг».
— Чего это ты вдруг? — поинтересовался Джек.
— Мне необходимо прогуляться после работы, чтобы нормально чувствовать себя дома.
— О, сочувствую. То ли дело моя работа. После покраски домов нет необходимости гулять, чтобы обрести душевное равновесие.
Они не спеша проехали через всю Топику. Талли тихонько мурлыкала что-то себе под нос.
— Что это ты там напеваешь? — спросил Джек.
— «Мой родной город» Брюса, — ответила Талли. — «Это мой родной город, мой родной город…» Я, кажется, начинаю любить его.
— Знаешь, — сказал Джек, — по-моему, Брюс Спрингстин писал эту песню не о Топике.
— Знаешь, — в тон ему ответила Талли, — по-моему, ты ничего не понимаешь. Он писал ее о родном городе вообще. Что же, мне ехать в Нью-Джерси, чтобы петь эту песню?