Там, где цветёт папоротник
Шрифт:
– Какая же ты красивая, Любомира, – оборотник проговорил снова, лаская суженую взглядом.
А она в ответ зарделась пуще прежнего, поправила было волосы, только были они так сильно растрепаны, что толку в том не оказалось. Тогда Марун просто снял с ее головы остатки ленточек, и густая светло-русая копна свободно рассыпалась по плечам Любомиры.
– Нельзя так девице, простоволосой… перед молодцем, – ведьмочка проговорила, робея.
– Так ведь не чужой я тебе больше, Любомира, – Марун гладил девичьи волосы, едва
Мужчина чуть склонил голову, ожидая ответа, и ведьмочка кивнула:
– Можно. Бери мою девичью честь, Марун Северный Ветер. И меня бери.
Любомира, пунцовая, словно свекла, не смела поднять глаз на суженого, а он в ответ только рассмеялся, немного грустно и совсем не обидно:
– Царский подарок, ведьма. В ответ тебе обещаю, что беречь тебя буду от любой напасти, пуще жизни беречь. И дом наш беречь, и деток, никакому злу спуску не дам.
Он прижал девушку к себе и откинулся на спину, прямо на шелковую траву на берегу реки Смородины.
– Ой, чегой-то такое? – Любомира чуть отодвинулась, приподняв чресла, вопросительно глядя на охотника.
– А то будто бы не знаешь, ведьма? – мужчина лукаво улыбнулся.
– Боязно… – девушка попыталась было отпихнуть мужчину, но быстро сдалась.
– Медведя? – Марун вскинул брови.
Ведьмочка расслабилась, глядя на охотника сверху вниз:
– Нет, медведя не боюсь, он у тебя такой же добрый и ласковый, как и ты сам. И сильный, с таким защитником нам никто не страшен, ни леший, ни разбойники. Буду жить с медведем. Буду любить его и медом кормить.
– А мед откуда возьмешь? – Марун улыбнулся еще шире.
– Заведем пасеку на опушке. Я буду за пчелками ухаживать, а мед в деревню носить, там с руками оторвут такое лакомство, – Любомира увлеченно вещала о своих планах. – Мне вот этого боязно…
??????????????????????????
Девушка чуть ближе прижала чресла к охотнику, но сразу же вновь отстранилась.
Тот усмехнулся:
– Вот те раз. К Яге братца выручать идти не побоялась, в Навь за папоротником идти не побоялась, а теперь значит боишься? Теперь уже не надо бояться…
Он одним сильным движением перевернул ведьмочку, оказавшись сверху. Посмотрел на нее, испуганно замершую и дрожащую, словно зайчонок. Наклонился, тихонько поцеловав в губы:
– Люба моя, не бойся меня. Не обижу.
– Знаю, – Любомира улыбнулась, провела рукой по щеке охотника, поросшей мягкой бородой.
Марун хорошо знал, что с девицей делать, и она только вздрагивала и охала под его руками.
– А дружкой на свадьбе кто у нас будет? – пытаясь отсрочить заветный момент, Любомира все говорила с суженым.
– Хочешь, Котофея Тимофеевича позовем? Он мужчина видный, за словом в карман не полезет, – Марун шептал ей на ушко.
– А что, ежели Горыню позвать? – ведьмочка из последних сил
– Можно и Горыню, – мужчина продвигался все дальше, сминая девичий упор, – только, боюсь, не рад он будет.
И, наконец, Любомира поддалась, раскрывшись навстречу суженому. И воды реки Смородины вдруг прояснились, потекли ровно, унеся прочь смрад и туман. И Любомире больше не было страшно.
Не соврал охотник, не обидел ее. А чистая река величаво несла мимо них свои воды, и скрылся вдали страшный мосток из человечьих костей. Скрылся до времени – покамест были у Любомиры с Маруном дела на смертной земле. Много дел.
И любили они друг дружку, пока земля под ними стонать не устала.
– А знаешь, Марун, – прижавшись к суженому после очередного таинства, уставшая, но без меры счастливая, Любомира проговорила со вздохом, – чувствую я, что силы женской во мне только прибавилось сейчас. И каждый раз, когда ты меня трогаешь, ее все больше становится. А ну как стану я все-таки ведьмой? Но только особенной. Такой, чтоб для тебя одного-единственного моя сила цвела…
– Люба моя, – Марун, тоже уставший, обнял ведьмочку, с наслаждением вдыхая запах женских волос. – Кем захочешь, той и станешь. А я подсоблю, чем смогу…
И снова утонула Любомира в его объятиях. И только лишь когда солнышко тронуло горизонт, уснули они оба, обнявшись крепко.
***
На свадьбу пригласили весь поселок. И соседи только диву давались, откуда у безродной сироты взялось вдруг такое богатое приданое. И яства чудные заморские, и убранства дорогие, и самое удивительное – это платье невесты…
Такой красоты, как у Любомиры, ни у кого из поселковых девчат не было. И Злата, и Стожара тайком вздыхали, бросая завистливые взгляды на яркий свадебный сарафан. У самих-то у них обрядовые наряды были не в пример проще. И только Весняна, лучшая подружка, радостно хлопотала подле Любомиры, оправляя ленты да прилаживая бусины.
– Самая красивая ты будешь невеста, Любаша. Сарафан, как у царицы. Прямо даже жалко такую красоту в Белояре топить, – пышногрудая румяная красавица только языком цокала, разглаживая складочки на платье. – Хорошо, что ты меня послушала. Говорила я тебе, выбирай Маруна, не прогадаешь. Добрый молодец.
– Добрый, – Любомира лукаво улыбнулась, – да только с секретиком.
– А у кого из нас секретика нет? – Весняна фыркнула. – Вон, Могута вроде всем хорош. И статен, и красив, и работящий, и не дурак. А оказывается, нет, ты представляешь? – он мышей боится. Как девчонка пятки прячет, стоит только ему мышонка увидать. И смех, и грех, ей-богу.
– Действительно забавно, – ведьмочка чуть улыбнулась. Она уже не сердилась на Могуту за его злые слова, но весть о его смешном страхе ее позабавила. Будет повод лишний раз колючее словцо ему возвернуть.