Там, где цветёт папоротник
Шрифт:
***
– А напомни-ка свою загадку, – баюн уже снова крутился подле ног Любомиры.
– А пожалуйте, – Змей повел подбородком. – Надобно мне то, что у тебя есть, но тебе самой не надобно. То, что ни потрогать, ни увидеть, а только почувствовать можно. Ну, давай мне обещанное, – он просительно вытянул руку в сторону Любомиры.
Та замешкалась, отстранилась от Маруна, покосилась на мать, ища поддержки, но Мара только лишь бровью двинула.
– Ну, я жду, – Горыныч довольно лыбился, радуясь тому, что подловил-таки непокорную девицу.
–
– Нет у тебя никакого братца! Моя загадка не об этом была.
– Как это нет? Куда вы его дели?!! – Любомире показалось, что под ее ногами разверзлась бездонная пропасть, словно трясина на болоте, и она падает в нее, и падает, и падает, и никак до дна не достанет. Повернулась к родителям, но те только взгляды отводили. – Вы чего это?!! – она задыхалась, перед глазами завертелась муть. Еще миг, и упала бы она в обморок, но Марун снова оказался рядом и обнял ее за плечи:
– Тише-тише, Люба моя.
– Что, тише-тише? – ведьмочка неловко вывернулась. – Что вы сделали с моим Василёчком? – она сжала кулаки, шагнула в сторону Кощея, и тот даже отступил на полшага от взбешенной девушки.
Поднял руки перед собой в примирительном жесте:
– Все хорошо с Василёчком, обут-одет, накормлен, Ягиня его призрела. Только, видишь ли, Любомира… – черный колдун, повелитель Нави стушевался, отведя глаза от дочери, – не братец он тебе…
– Как так? – только и смогла выдавить Любомира.
– А вот так, – Кощей с виноватым видом развел руками. – Не моя была это идея, Ягиня сама придумала. Чтоб одну тебя не оставлять, чтоб училась ты сочувствию, терпению и заботливости, подкинуть тебе чужого мальчонку. Это ты сама себе придумала, что он твой братец.
– Как чужого? – голос Любомиры задрожал. – Не чужой он мне! Родненький мой Василёчек! Не верю я вам!
– Вот, заладила, верю-не верю, – Кощей устало скривился. – И вообще… с твоими женихами одни сплошные хлопоты. Огород разорили, пообедать не дали… Решила, что ли, за кого из них замуж-то идешь?
Поскольку Любомира дар речи потеряла, за нее ответил баюн, пока Кощей окончательно не рассердился на хлопотных гостей:
– Решила она, все решила.
– Нет, не решила! – Горыня бушевал. – Чистоту девичью ей велено на том берегу Смородины терять, а ему, – он ткнул пальцем в Маруна, – нет туда больше ходу! Так что судьба твоя Любомира моей невестой быть…
– Не честно! – Любомира выкрикнула сквозь слезы.
– Как уж есть… – Змей осклабился, и красивое его лицо стало страшным и отталкивающим.
Марун наклонился к Любомире, проговорил негромко, так, чтоб только она его услышала:
– Хорошо, конечно, было твоих батюшку с матушкой повидать, но похоже, загостились мы у них.
Ободряюще улыбнулся заплаканной ведьмочке и решительно взял ее за
В Кощеевом дворце начался переполох. Кощей сыпал чарами во все стороны, но никак не мог обнаружить беглецов. Горыня пыхал огнем, почем зря, и даже подпалил белую скатерть, которой был покрыт стол. По палате пошел густой сладкий запах подгорелой пищи. Бессмертный отвесил за это Змею подзатыльник, словно мальцу несмышленому, и сам принялся тушить пожар. Да, ненароком сдернул скатерть со стола вместе со всеми дорогими яствами. Всю эту неразбериху подогревал кот-баюн, который метался от Кощея к Горыне, бросался им под ноги, хватал когтями за штанины, сыпал искрами со шкуры.
И только Мара со спокойной улыбкой смотрела, как со скамейки пропал собранный Любомирой букетик из цветов папоротника.
Глава 17. Долги и привязанности
Прочь из Кощеева дворца, прочь из обманного царства Нави. Любомира не выпускала руки суженого и бежала так, как никогда в жизни не бегала. И пестрые версты подгорнего мира, словно заговоренные, ложились им под ноги. Позади осталась и печка с румяными пирожками, и страшное Живодрево с человеческими глазами вместо цветов.
А они все бежали и бежали…
Наконец, Любомира выпустила руку Маруна, провернула колечко в обратную сторону и без сил опустилась на синеватую траву:
– Все, Марун, не могу больше. Передохнуть надобно.
Ведьмочка едва могла отдышаться после чародейского бега, да и охотник выглядел не лучше, но садиться не стал:
– Некогда тебе отдыхать, Любомира, до Калинова моста рукой подать. На том берегу передохнешь. Того и гляди Змей Горыныч с Кощеем в погоню бросятся.
– А ты? – почуяв неладное, Любомира нахмурилась.
– Не отпустит меня Змей отсюда… – Марун вздохнул, улыбнулся через силу. – Пора нам с тобой прощаться.
– Ты чего это удумал?!! Как это прощаться? Я для кого тут папоротник собирала?!! – ведьмочка потрясла изрядно поникшим букетиком.
– Другая мне теперь дорОга, – Марун покачал головой.
– Куда это? – Любомира подозрительно прищурилась. – Уж, не к Марьяне ли своей собрался? Так не помнит ведь она тебя! Зачем ты ей тут нужен? Яблоки с ней собирать до скончания времени?
Охотник только губы поджал и ничего не ответил.
– Не пущу! Слышишь? Никуда не отпущу! – Любомира подскочила на ноги, бросилась к суженому. – Мой ты теперь, я тебя на ощупь отыскала и никому не отдам. Ни Марьяне, ни Змею, ни Кощею. Пусть только попробует кто тебя забрать!
– Ишь, ты, как заговорила, – Марун довольно усмехнулся, но сразу же погрустнел. – А то все люб - не люб.
И отвернулся.
– А я? Я тебе люба? – Любомира спросила несмело и покраснела. Не спрашивает девица такого, сам должен молодец ей об этом сказать. Но у Любомиры все получалось не так, как дОлжно.