Там, где кружат аспиды
Шрифт:
А может быть, другая причину Морену веселиться заставляет. Лёля поделилась с сестрой грустной вестью, что Велес им рассказал. Поделилась и решением в Нави на всю жизнь свою бессмертную поселиться. Ничего тогда Морена не сказала. Ну а что ей сказать? Даже её колдовские силы законы мира изменить не могут. Каждый живой должен в Навь с благословения её привратника, Велеса, ступать. И вот теперь старается Морена горькую минуту расставания младшей сестры с друзьями подсластить.
Аука, нахохлившись, точно шарик пернатый, уселся Похвисту на плечо, что было странно, обычно он Лёлю или Ульяну предпочитал.
«Это вино особое, — заговорщическим тоном прошептала она, укладывая в корзину глиняную бутылку, укутанную в полотенце. Лёля же стояла рядом и, обжигая пальцы, собирала в ту же корзину свежеиспечённые пироги с капустой и странные, черно-серые отварные яйца местных птиц, впрочем, очень приятные на вкус. — Оно на травах Нави настоянное. После смерти тайн не остаётся. Всё Навь читает с души. Дурные воспоминания Березина забирает, а добрые Навь человеку обратно отдаёт. Между теми, кто вино это выпьет, тоже тайн не будет. Сделаю подарок водянице нашей напоследок».
И сейчас тяжёлая корзина оттягивала руку Ульяны. А Морена всё ещё держала новую подругу за плечи, не отпуская от себя.
— Запомни, что я тебе сейчас скажу, — строго приказала она, глядя Ульяне в глаза. — Боги через мост Калинов пройдут без труда, а ты нечисть, пусть и явьская. От нечисти видов любых мост заговорён. Но глаза ему застить ты моим заклятием сможешь: «Своя земля и в горсти мила. Своя земля — свой прах». Крепко-накрепко слова эти в памяти сохрани, иначе здесь сгинешь. А я хочу, чтобы снова ты свет солнца увидела.
— Какое заклятие мудрёное, — захлопала глазами Ульяна и улыбнулась с благодарностью. — Такое не позабудешь. Спасибо тебе, Моренушка, что приютила нас. И тебя благодарю, Великий Чернобог. — Она низко склонилась перед главным богом царства умерших, и Догода с Похвистом её примеру последовали.
— Ты это... извини меня, Морена, — Похвист неуклюже запустил пятерню в волосы, взлохматив затылок. — Многое я наговорил, ну... Понимаешь ты... Зол был... За брата переживал...
— Да иди уж с миром, бог ветра северного, — усмехнулась Морена. — Какие обиды меж нами быть могут? Ты, почитай, на моих глазах вырос, бегал по двору нашему, ягоды из сада таскал. Хоть и невоспитанный, да зато родной.
Похвист робко ухмыльнулся, заалел и попытался спрятать эмоции, склонившись погладить Ауку на плече. Догода улыбался, глядя на эту картину, но молчал. А ведь необычно это. Не ему ли первому нужно Морену благодарить за доброту ее сердечную, за то, что радела о нём, пока он ожогами её покрывал?
Со стороны реки раздался звук ударяющих по воде вёсел. Тяжёлый, гнетущий, по крайней мере, для Лёли. Вот и пробил час тот, когда ей прощание с близкими предстоит. Ульяна наверняка плакать начнёт, Похвист смотреть с сочувствием. Догода... А кто его знает, не успел он ещё к ней привязаться — и седмицы не прошло, как от личины аспида избавился. И то больше с братом время проводил, вот и сейчас подле него стоит. Вздохнула тяжко Лёля и к Березине повернулась.
Как
— Говорил же, что отыщете беглого вашего. Ну что, младой Похвист, в сборе теперь семья твоя? Душа успокоилась? — спросил Велес, когда нос лодки стукнул о доски причала.
— Благодарю тебя, мудрый Велес, — Догода выступил вперёд и отвесил перед старцем глубокий поклон. — Знаю я, что и ты обо мне заботился, сгинуть в пещере не давал, огнём души своей мятежной поглощённым. Благодарю и за то, что брата моего, друзей его и Лёлю в Навь привёз. Спасибо, что встретиться мне с ними дал. Большего и желать я не мог.
Велес прищурился, обводя глазами всех, застывших на причале. Казалось Лёле, или на ней он взгляд задержал особо? Тягостной минута прощания стала, липкой и тугой, будто паутина. И больно расставаться со всеми было, и хотелось Лёле, чтобы быстрее товарищи её к жизни новой уплыли, а она спряталась бы в горнице своей и выплакала горе на опустевшей постели русалки.
— В Навь вам проход Птица Сирин открыла, а я такими возможностями не обладаю. Так что высажу в двух-трех днях до Калинова моста, чтобы путь сократить. Ну а там в Явь чрез врата выйдете. Помните ли, что только четверых в лодку приму? Решили, кто в Нави остаётся?
Лёля опустила взгляд, увидела, как до белых костяшек сжала Морена руку Чернобога. Нет выбора, сам Род иного пути им не оставил, его не обмануть, не запутать. Набрала она воздуха в грудь и задуманное озвучила.
— Я остаюсь! — прозвучали одновременно с её два других голоса.
Вскинув голову, Лёля уставилась на Догоду. Впервые за долгое время она смотрела на него так открыто и с таким удивлением. Один из голосов точно его был. А второй... Это резкое карканье она ни с каким другим не спутала бы.
— Брат! — потрясённо воскликнул Похвист. — Мы за тобой шли так долго, а ты что же, так к Нави привязался, что Явь родную позабыл?
— Глупости не говори, — весело отозвался Догода, кивком откидывая с лица прядь светлых волос. — Никогда я о Яви думать не перестану. Потому я рад, что вас повидал. Словно дома кусочек вы мне принесли. А ты особенно. — Он подошёл к Лёле, высокий, красивый, возмужавший. Не осталось в Догоде и следа той слабости, что явил он перед Лёлей в пещере. Теперь Догода стал сплошной огонь ослепляющий. — Не ожидал, что хоть раз тебя ещё увижу. А теперь воспоминания эти в сердце сохраню.