Там, где кружат аспиды
Шрифт:
***
Тоскливое утро принесло мало перемен в их тягостное настроение. Теперь всё держалось только на Догоде, и Лёля помогала ему как могла несмотря на то, что её собственные руки опускались от бессилия. Похвист выглядел таким же потерянным, как прошлым вечером. Он много молчал и больше думал, но Лёле казалось, друг её своим молчанием и апатией бережёт силы, что потребуются ему для спасения любимой.
— Похвист ведь не откажется, за ней пойдёт? — тихонько спросила она Догоду, собирая с ветки тонкие бурые иголки, заваренный настой которых бодрил тело и освежал разум, как явьские душистые травы.
— Конечно, пойдёт, — Догода уверенно кивнул и с тревогой
— Даже думать об этом не смей! — Лёля поняла, что её возражение прозвучало слишком уж слабо. А как возразить, если она сама ни единого выхода не видела, при котором всё на круги своя вернулось бы.
— Был бы здесь Чернобог, у нас хоть какой-то шанс остался, а так… — Догода обречённо развёл руками. — Знаешь, а я бы ушёл…
— И я бы тебя не осудила, Ульяна тебе никто. Тебе не понять ни Похвиста, ни меня. Аука, может быть, поняла бы, почему мы остались… Но я не злюсь на тебя, совсем нет. Мне просто… страшно очень…
Собранные иголки просыпались сквозь пальцы, покрывая серый песок бурыми узорами. Да и не жаль, всё равно она собирала их больше для того, чтобы отвлечься, не думать, в какой безвыходной ситуации они оказались. Лёля подняла глаза на черно-коричневый ствол дерева. А в сказках всё совсем не так… Нянюшка рассказывала, что всегда есть кто-то смелый, кто-то сильный, кто-то, кто один против всей рати чужой выступить может. Возможно, Похвист и Догода были теми богатырями, что в сказках девиц из беды выручали, но она, скорее, сама на смерть пошла бы, чем их в бой отправила. Потерять их даже ценой победы — ничего ужаснее и придумать нельзя, не надобно ей такой сказки.
Догода подошёл сзади и обнял её. Лёле не нужно было дар свой использовать, чтобы понять, не ей одной страшно и беспокойно. И что самое удивительное, никто из них не тревожился за собственные жизни.
— Может быть, мы сами себе врага лютого нафантазировали, — заговорил Догода после того, как несколько минут они молчали. Лёля потёрлась щекой о плечо Догоды и прислонилась спиной к его груди, желая продлить это чувство тепла и взаимной поддержки. — Что нам с Похвистом какой-то Водяной? Пусть даже смог он сюда с войском пробраться. Они же твари водные, совладаю с ними огнём своим.
— А аспиды?
— Аспиды меня больше всего волнуют. И силы мои с ними наравне, и отчего вдруг создания Нави на помощь явьской нечисти пришли? И что за всадники аспидами теми управляют? Жалею я, что из внуков Стрибожьих здесь только я и Похвист. Кабы мог клич я кинуть, кабы собрались все семьдесят и семь ветров…
— Не пришли бы они, — покачала головой Лёля. — Не ради русалки. Ты и сам за брата переживаешь, а до Ульяны тебе дела нет.
— Зря ты думаешь, что только Похвист мне покоя не даёт. — Догода развернул Лёлю лицом к себе. — А как же ты? Кого из вас двоих мне выбрать, подскажи? За кем пойти? За ним в бой бессмысленный, чтобы голову там сложить, или за тобой, к жизни новой, но полной терзаний о том, что брата не спас?
— Ох, Догода… — Лёля прильнула к нему, прижалась лицом к рубахе. — Зачем мы выросли? Почему нельзя вечно детьми быть?
— И я хотел бы снова мальчишкой оказаться. Хотел бы ношу свою на плечи чужие переложить. Но, если бы ребёнком я был, смог бы так сделать?
Догода мягко взял её за подбородок, вынуждая запрокинуть голову, а затем коснулся губ Лёли своими губами мягко и нежно. И глупо было, и легкомысленно целоваться посреди такого горя, но мысли
Наверное, и Догода почувствовал то же самое. Когда отстранился он, глаза его голубые огнём решимости пылали.
— Мы с Похвистом на разведку слетаем — так быстрее будет, да и посмотрим заодно, сможем ли долететь до вражеского лагеря или ногами идти придётся. Ты за нас не волнуйся, я умирать не собираюсь, у меня ещё планов на эту жизнь много. — Догода лучезарно улыбнулся. — Коли силой победить не сможем, мы хитростью пойдём. Выкрадем зазнобу Похвиста, как они её у нас выкрали. А ты здесь побудь, у костра. Увидишь что-то — сразу беги в расщелину и там прячься.
— Вы только осторожно действуйте, — разволновалась Лёля. — Осмотрите издали всё, а потом возвращайтесь, вместе обмозгуем, как Ульяну вызволить. Даже если увидите её, удержи Похвиста, не дай без раздумий в битву броситься.
— Удержу. Клянусь тебе, что удержу. Да и он головой думать привык, а не сердцем. Всё же бог ветра ледяного.
Когда улетели оба брата, Лёля немного духом воспрянула. Ну а что, неужто они, три бога, с нечистью водной не справятся? Справятся, конечно. Даже её дар пригодится, чтобы раны Похвиста и Догоды исцелить, если вдруг достанет их нежить какая поганая. Ох и нажалуется она потом Морене на порядки в её царстве, ох и наведёт здесь Чернобог шороху! Надо же, под носом у них нечисть явьская буйствует, а они не знают ничего! Ещё и мостом своим похвалялись, что только богов и людей пропускает, а духов нечистых огнём жжёт. Ну, с другой стороны, оно и понятно, попробуй за владениями такими обширными уследи! Даже хорошо, что забрели они по ошибке в пустошь эту, пусть знает Чернобог, где слабина на территориях его.
Со склона покатились мелкие камушки. Лёля задумчиво посмотрела на них, погруженная в размышления. Совсем недавно с Догодой она рассталась, а уже скучала по нему и переживала, не случилось бы чего. Сильный он, очень сильный, бог её жаркий, огненный. А сейчас, ответственность свою осознавая, он, возможно, и посильнее Похвиста будет. И всё равно, неспокойно стучало сердце, тревога необъяснимая изнутри съедала.
— С женихом своим поздороваться не хочешь, любезная невестушка?
Чужой, незнакомый голос мягко нарушил тишину, обрезав напряжённые внутренности Лёли холодными ножницами. Она быстро вскинула голову и подобрала колени, готовая бежать. Но не убежала, вернувшись в Правь, к воспоминаниям трёхлетней давности.
Теперь не было перед ней кружевной защиты занавесок, не было оберегающих стен отчего дома и батюшки, стоящего за неё горой непоколебимой. Зато сейчас, из девчонки неразумной став девушкой, любовь познавшей, поняла Лёля, что Нянюшка не ошибалась и не шутила: Кощей был красив.
Стройный, с тонкими чертами, полными достоинства, и длинными чёрными волосами, убранными в гладкий хвост, он взгляд её неискушённый так и притягивал. Даже кровавые глаза в обрамлении густых ресниц, когда-то Лёлю напугавшие, сейчас ей прекрасными казались. Он был сама смерть, простая, безыскусная. Лёля поднялась на ноги, стараясь не выказать замешательство. Её так поразило появления Кощея, который смотрел на неё сверху вниз с вершины каменного уступа, что не сразу заметила она, где покоилась его правая рука. А потом в её голове вдруг всё сошлось, щёлкнуло деревянной головоломкой, о главной детали которой они и позабыли. В Нави нет и не было никакого Водяного.