Там, где трава зеленее
Шрифт:
— Спокойные, честные, простые, не опасные, — продолжил мои мысли «бодигард». — Так они мне понравились, ваши статьи, а также то, что говорят о вас коллеги, что я… гм… решил взять вас на пару с Никитой — сидит там пацан, видели — к себе секретарем, пока нет места. Будете меняться по сменам. Или, если хотите, могу предложить внештатным. Но это более нервно, на мой взгляд, и денег меньше. Хотя сможете больше писать в других местах. Я вспомнил, что читал ваши материалы в «Огоньке», про артистов «Современника», кажется. Очень душевно.
— Секретарем?
Он
Никто, кстати, мне не доказал, что мы произошли от питекантропов и неандертальцев. А пока не доказал, я считаю, что, по крайней мере, я и моя дочь — Божьи создания, к обезьяноподобным существам не имеющие никакого отношения. Рудимент хвоста в виде двух запасных сегментов позвоночника — мне не указ. Может, это тайные позвонки, просто мы не отгадали пока, для чего они, и самоуверенно думаем, что это хвост. Хотя вот некоторые врачи считают, что все болезни человека оттого, что человек ходит прямо, а не на четырех лапах, что он самовольно распрямил свой позвоночник, вопреки замыслу природы.
— Да, секретарем, временно, Елена Витальевна. Если у вас действительно трудности… Вы мне говорили по телефону, что просто решили вернуться на работу. Но ведь это не «просто»? Вы ведь так переживали в буфете, хотя это никому и не было понятно… Не волнуйтесь, не волнуйтесь…
Я отвернулась к окну. Моего терпения хватит еще на полминуты, не больше. Я терпеть не могу, я ненавижу, когда меня вот так «читают», «вычисляют», тем более мужчины. Не надо было сегодня идти.
— Так как?
Я посмотрела на нового главного редактора, показавшегося мне сначала тупой кучей мышц. И спросила:
— А вы где работали раньше?
— В «Крокодиле». Вы ведь так думаете? Или еще хуже? Судя по вопросу, — он улыбнулся и взъерошил коротко стриженные светлые волосы, торчащие над ушами ежиком, — предложение вам мое заманчивым не показалось.
— Совсем не показалось, — вздохнула я. — А работали вы, наверное, в ФСБ?
— Почти, — снова улыбнулся новый главный. — Жаль, что не понравились друг другу. Спасибо.
— И вам того же, — кивнула я и поскорее ушла.
Ничего себе! «Друг другу»! Чем это я ему не понравилась? Я прошла мимо Никиты, с заячьей частотой стучавшего по необычной прозрачной клавиатуре, потом развернулась и вошла обратно в кабинет.
— Вы-то мне понравились, несоответствием с шаблоном. Я никогда не видела человека, менее похожего на журналиста. И даже на начальника над журналистами.
— Хорошо, — кивнул мне новый главный. — Вы мне тоже понравились, Елена Витальевна. Если хотите, подумайте и приходите. Чем могу — помогу. Если не придете, не забудьте, что я вам сказал в буфете. Главное, не спутать ветер перемен со вчерашним ураганом.
Если он скажет это еще раз…
Я уже открывала дверь, когда он добавил:
— Хорошо вы меня с этой «щукой»… Что, правда дебилом кажусь? Иногда, кстати, это очень полезно. Казаться грудой мышц.
— Кучей… — не удержалась
Новый главный захохотал:
— Два — ноль! Тупой кучей, да?
— Это вообще-то я придумала!
— И вы рассчитываете после этого получить место в моем отделе?
— Почему нет?
— И правильно! Возьмите визитку, здесь еще мобильный телефон. Добро пожаловать, звоните, если надумаете.
Я взяла визитку и машинально прочитала «Виноградов Анатолий Михайлович».
— О нет! — вырвалось у меня.
— Ну я же говорил — заокеанские манеры. — И он проговорил с очень хорошим произношением: — Oh, no! Why? Вы действительно хорошо английский знаете?
— Да, английский хорошо, французский — хуже. Еще понимаю по-чешски и худо-бедно говорю и пишу по-немецки. Но у нас в отделе это, вероятно, совершенно ненужные навыки.
— Ну как сказать… А почему — «О нет!»? Я вас второй раз чем-то так потряс? Ну первый раз понятно — я тоже не ожидал вас увидеть, вылезая из-под стола. Сидя там, я наблюдал ножки очень симпатичной и миролюбивой девушки, а обнаружил, что принадлежат они именно вам. А что в визитке не так? Неужели ошибка?
Я кивнула на монитор:
— «Литтл грейпс»?
— Ну да. Виноградик. Меня так в школе звали.
— Спасибо, — я посмотрела еще раз в визитку, — Анатолий Михайлович, я подумаю.
— Звоните, не грустите! — Он уже отвечал на звонок. — Я! Да где!.. В ТАССе разгребаю… Родина приказала… Давай…
Никита приветливо помахал мне рукой, когда я проходила по приемной, а я подумала: как же новый… начальник, новый… Виноградов… ой, господи, язык не поворачивается… Как же он собирался — зарплату, что ли, поделить? У бедного Никиты забрать половину? Да я ни в жизни не пойду к нему в секретари! Почему, собственно, так категорично — я себе ответить не могла. Но знала — не пойду.
Когда я приехала за Варей в школу, она стояла одна на ступеньках и молча смотрела в ту сторону, откуда должна была появиться я. У меня сжалось сердце. Не надо помогать детям взрослеть такими резкими толчками. А как от нее что-то скрывать, если она просыпается ночью и в темноте идет меня искать — где я сижу, зажав себе рот, чтобы не будить ее плачем с причитаниями.
— Ты давно стоишь?
Варя подняла на меня заплаканные глаза.
— О господи! Ты плакала? Почему?
— Я думала, ты не придешь.
— Хорошо, я… куплю тебе телефон. Ты мне будешь звонить, ладно?
Она радостно кивнула, крепко схватила меня за руку, и мы пошли.
— Мам, а что в жизни главное?
— Мм… — Я вздохнула. — Сейчас скажу. Любовь. В широком смысле… всякая любовь… к детям, к родителям, к Богу. Когда люди влюбляются — тоже…
— И к собачке?
— Конечно.
— Почему ты тогда собаку мне не покупаешь?
Я посмотрела на нее:
— Ответь сама.
— Потому что у нас места нет, — вздохнула Варька. — Мам, а Татьяна Евгеньевна сказала, что главное в жизни — не врать.