Там избы ждут на курьих ножках...
Шрифт:
Манька сникла. Без слов понятно, что именно ее он имел в виду. Незнакомец с самого начала дал понять, что будет горой стоять за Благодетельницу, открывая в ней неправду. Значит, слышал он радио… И к Благодетельнице относился, как другие. И все же, внутренне запротестовала. Чужое ей не надо, а пусть бы к ней не приставала и языком не молола, чего не знала, и знать не могла. Ведь ни разу не пришла, не посмотрела, не поговорила, и совала нос во все начинания. И как ей только это удавалось?! Ее присутствие Манька угадывала кожей — и точно, рушиться планы начинали сразу же.
Наконец, незнакомец
— Но не стоит об этом. Поверни назад, выйдешь снова в небольшое селение! — посоветовал он.
— Мне не в селение, будь оно трижды неладным! — воскликнула Манька в сердцах, не выдавая дрожь рук, спрятав их за спину. Все же немного она напугалась. — Мне б к Посреднице…
Минутная слабость прошла, и теперь она снова была полна решимости завершить начатое. Вот и незнакомец облил ее презрением, обманувшись железом, а разве люди поступят по-другому? Она не сомневалась, что если доберется до нужного человека, дело быстро решится в ее пользу. Тогда она смогла бы вернуться — и никто не сказал бы обидного слова.
Манька шмыгнула носом, вздохнув горестно и пояснив:
— Которая пропуски выписывает и внутренности смотрит! — всхлипнула она снова.
— Эка ты хватила! — удивился Дьявол пуще прежнего, пройдясь взад-вперед, пожав плечами. — А что у нее делать?
— Не вашего ума дело! — разозлилась Манька, решив, что никакой помощи незнакомец оказать не смог бы, даже если бы захотел. Не обидел, и то хорошо. Она высморкалась и поднялась, подбирая заплечный мешок с железом.
Но таинственный незнакомец не замедлил с ответом, попеняв ей:
— Посредница и близко, и далеко. Это кому как! Я вот, например, отсюда замечательно могу ее рассмотреть. Но видишь ли ты конец своего исхода так же ясно, как вижу я?
Манька задумалась. О чем это он говорит? Конечно, она знает цель своего исхода, иначе стала бы разве искать способ доказать Радиоведущей добрые намерения?
— По серости и убогости твоей возомнила себя невесть кем… Перед кем становиться собралась? Не мешало бы спуститься с небес! — упрекнул незнакомец, взглянув исподлобья строго. — Легче всего обвинять белый свет, что нет в тебе света. Не зря летит по всей земле о тебе дурная весть от Помазанницы моей, ой не зря!
Помазанница? Манька не то, что расстроилась, ее сдавил холод и боль.
Не физическая, нет… Мука, которая не покидала сердце. Просить о помощи было бесполезно, ради смеха он мог и дальше в лес отправить. Она никогда не понимала, какое люди получают удовольствие, издеваясь над слабым и беспомощным человеком, против которого как-то вдруг, неожиданно, выступали единым фронтом. Это была не ненависть, что-то другое… Как будто сама тьма вдруг опускалась на людей, когда она стояла среди них — и уходила вместе с нею. И толпа снова становилась мирной, удивительно разобщенной, у каждого находилось свое дело.
— Интересно, а что я могу сделать, если она всюду нос сует? Откуда свету-то взяться? — криво усмехнувшись, бросила Манька. — Чем я вам не угодила?.. И люди… слушают ее. Да кто она такая?!
Она угрожающе приподняла посох, выставляя между собой и незнакомцем, направив конец в его сторону. Обычно наедине, когда человек
— Если ты такая праведница, почему же носишь железо в котомке? — ехидно заметил незнакомец, уставившись на ее ноги. — Я смотрю, не утруждалась… Не Благодетельницу искала, себя показывала! Ну, как, рассмотрели? — уязвил он, так же криво усмехнувшись. — Она на царство взошла, и люди ей поклонились, а тебе? Кто принял правду твою? Царица она! Царица Неба и Земли!
Манька покраснела, проглотив обиду, подступившую к горлу.
И то правда, она уже месяц ходила в удобных кроссовках, после того, как смозолила пятку об железо. И везде, где была, никто ее не поддержал. Некоторые покатывались со смеху, некоторые удивлялись, некоторые откровенно кривились и поворачивались спиной. Разве что когда встретила старых женщин, которые оказались мудрее остальных. Поняв, куда идет, они откровенно жалели ее, посоветовав близко не подходить к Благодетельнице, пока железо не сносится полностью. Одна снабдила узелком лечебной травы. Вторая завязала в узелок осиновые опилки и повесила оберег на шею. Третья помыла в бане и подставила спину, когда железо вдруг оказалось снова на ней, и она повалилась. Четвертая долго гладила по волосам, пока не заснула, а когда заснула, постирала одежду и развесила сушить на веревочке.
Манька ничего не ответила. И не раскаялась.
Не показывала она себя — знала, что Благодетельнице есть над чем посмеяться. Сам бы попробовал поносить и поесть железо. А она попробовала, проглотив осколки зубов вместе с железными крошками. От зубов осталась третья часть. Корни вызывали боль, от которой впору на стену лезть. А железо не убывало, а прибывало.
Она зло поднялась и по мягкому мху пошла искать хоть какую-то тропу.
— Кто кроме меня мог бы помочь тебе в этом лесу? — крикнул незнакомец вдогонку.
Манька не обернулась. С первого взгляда было ясно, что незнакомец на стороне Благодетельницы. Ишь, какой холеный! И весь в черном. Ему ли понять ее беду? Он не был сиротой, ему не жали сапоги, и звери на него не нападут. Так к чему объяснять точку зрения, если заведомо будет предана осмеянию?
Через несколько шагов она остановилась, чутко прислушиваясь. Ночь становилась гуще, ей следовало поторопиться.
— Ты селение с востока или с запада обходила? — приблизился незнакомец.
— С запада, — ответила Манька, припоминая дорогу.
— Тогда нам сюда, — незнакомец ткнул пальцем в густые заросли.
Манька поморщилась. Через такой ельник, пожалуй, не проберешься. А если зверь — не заметишь.
— Почему сюда? — подозрительно уставилась она на него.
— Есть такая наука, без которой в лес лучше не соваться, — ответил незнакомец с усмешкой. — Правильная ориентация называется! С южной стороны муравейники и ветви на деревьях гуще, мох с северной, солнце на западе садится, все реки впадают в море…
— Не все! — отрезала Манька, помянув недобрым словом обманную реку. Если бы не река, она уже поговорила бы с Благодетельницей и вернулась назад, рассказывая сельчанам, как хорошо ее приняли во дворце.