Там, куда я ухожу
Шрифт:
– Тридцать.
Даниил протянул купюру, дождался сдачи. Посмотрел в ее жгучие карие глаза.
– А Серега сейчас на месте? – спросил он как бы между делом.
– Какой Серега? – без лишних эмоций спросила девушка.
– Да ты прикалываешься? Хозяин этого барака, блин. Я его кореш старый. Думал, вдруг он тут где-нибудь.
Девушка повела бровью.
– Ну так кореша обычно в курсе, что по воскресеньям он в Туапсе, – сказала она.
Даниил кивнул. Подкинул пачку сигарет, словил ее. Развернулся и направился
– В «Орхидее», – добавила девушка, когда он уже одной ногой переступил порог.
Даниил кивнул ей в знак благодарности. Улыбнулся. Она ответила ему все тем же лукавым взглядом.
***
К двум часам дня Даниил добрался до площади перед железнодорожным вокзалом города Туапсе. Спрятавшись в тени дерева, он медленно смаковал сигарету и наблюдал за хаотичным движением туристов с неподъемными сумками, спешивших на поезда. Взрывались сигналы автомобилей, вслед за ними ворчали водители, высунувшись в открытые окна. Воздух был слишком тяжелым. Тяжелым был запах, тянувшийся жирным шлейфом от ларька с чебуреками.
Старшего следователя капитана юстиции Александра Токарева не пришлось долго ждать. Его темно-вишневый Chevrolet Lanos остановился прямо перед Даниилом. Сам водитель, не заглушив двигатель, вышел из машины. Одернув ворот белой рубашки с закатанными рукавами – мокрые пятна на подмышках, похожа на парус, – он подошел к Даниилу и протянул ему руку.
– Будем знакомы.
Телефон Токарева Даниил переписал из ежедневника Румянцева. Разумеется, с разрешения самого Румянцева. Дело оставалось за малым: позвонить, представиться, договориться, встретиться. Ну а там – дело техники.
– Поехали к набережной, Некрасов, – предложил следователь. – Тут шумно, да и дышать нечем.
– Далеко? – насторожился Даниил.
– Да брось ты! За пару минут долетим.
На деле получилось минут десять. Помешал затор на первом же перекрестке. Но у Токарева в машине работал кондиционер, играла музыка – в общем, было уютно, так что Даниилу и выходить не хотелось. Да и поговорить можно было в пути. Хотелось уже поскорее закончить с вопросами и ответами.
– Я так понял, тебя убийство той девушки в Ивановском интересует? – виляя между машинами на перекрестке, начал Токарев. – Сразу же хочу понять: что тебе на самом деле нужно? Только без дураков давай! Все свои.
Даниил кивнул.
– Просто хочу разобраться. Я знаком с ее родителями. Остановился тут рядом. Люди убиты горем. Надо же как-то поучаствовать.
– Ну а как иначе? Когда близкий человек умирает – не дай бог, дочь, – и горем одним не отделаешься. Ты ведь и сам, поди, такого навидался. Люди по-настоящему с ума сходят, – Токарев поднял указательный палец. – Но это не значит, что нужно винить всех вокруг. Заговоры искать. Такое подходит для журналюг вроде этого Молохова, в рот я его… В конце концов, девушку уже не вернуть с того света.
– Так
Следователь раскатисто усмехнулся. Вообще, выглядел он довольно просто и открыто: большие серые глаза, высокий лоб, обрамленный плавными залысинами. Коротко стрижен, чуть небрит. Типичная такая ментовская морда, как сказал бы один старый знакомый Даниила из Ильинска.
– А ты читал, да? Ну конечно, надо было ему трагедию развернуть! Его работой даже родители Румянцевой недовольны остались. Странный он, этот Молохов. Я раньше с ним не сталкивался, а как столкнулся, так в морду плюнуть захотелось. И не то чтобы карикатурный урод какой-то. Просто… не пришелся он мне по душе, что б его!
– Так о чем наврал Молохов?
Токарев отвлекся на дорогу. Сделал вид, ведь после перекрестка дорога была свободной. Выиграл себе немного времени.
– Да не наврал он, если уж разобраться, – ответил следователь спустя какое-то время. – Просто выкрутил все так, что кажется, будто рука руку моет, и Шаумяна все покрывают. Я не скажу, что этот Сергей прям божий одуванчик. Армяне – они и в Африке… армяне. Но не тот он человек, который станет девчонку из ревности убивать.
– И не тот, который письма родителям станет отсылать, верно?
Токарев окинул собеседника внимательным взглядом.
– Я смотрю, ты глубоко копнул, – он помедлил. – Да, в этом письме как раз и загвоздка. Если это не проделки какого-то идиота-шутника, ты мы имеем дело с настоящим психом. Единственный подозреваемый, который у нас был, застрелен при задержании. Ну ты и сам читал, думаю. Падла. Вскинул травмат, ну и получил пулю в грудь. Разбирательств – на полгода вперед. Но я не о том. Все это было до письма, в рот его! И родня Румянцевой, само собой, продолжает грешить на Шаумяна.
Токарев проехал мимо площади с фонтанами, припарковал машину у дороги. Набережная находилась по левую руку, за железнодорожными путями.
– Ты как, мороженого не желаешь? – спросил, выходя из машины, Токарев. – Я бы заточил пломбира.
Даниил покачал головой, доставая из кармана джинсов смятую пачку сигарет.
– Ну и зря…
Мобильник Токарева – старая раскладушка, лежавшая в нагрудном кармане рубашки – разразился полифонической мелодией. Следователь посмотрел на маленький экранчик. Сбросил вызов.
– Может, пивка для рывка? – спросил он Даниила, убирая телефон обратно в карман. – Тут хорошее разливное рядом. Нет? Ну как хочешь.
– В общем, Молохов в своей статейке не упоминает одну очень важную деталь. С двадцатого по двадцать восьмое июля Сергей Шаумян в селе Ивановское не находился. Почему? Да потому что уезжал в Ростов-на-Дону к бывшей жене, да еще в Воронеж по делам мотался, – продолжал рассказывать Токарев, поедая мороженное в шоколадной глазури, когда они с Даниилом находились на набережной.