Там за Вороножскими лесами. Зима
Шрифт:
– Хороший у тебя батюшка был.
Повисла неуютная тишина. Демьян никак не мог привыкнуть к слову «был», оно царапало и жгло. Агаша все поняла, и стала отвлекать любимого от мрачных мыслей.
– А я так боялась там на реке, что ты мимо пройдешь. Уж и замерзла вся, а ты все не шел и не шел.
– Как боялась? Ты что же ради меня в холопской одеже на лед вышла?
– он от удивления привстал на локте.
– Да.
– Так ты знала меня раньше?
– Знала, - Агаша смущенно отвернулась.
–
– Ну, уж нет. Сказывай все, грех от мужа чего таить.
– Да, что там таить-то. Скучно мне было, попросилась с батюшкой дозоры проверять, чтобы с высоты на тот берег полюбоваться. Красиво. А тут вы из степи подъехали, князей своих ищите. Я тебя сверху в волоковое оконце разглядывала. А потом я за дверью стояла, да слышала, как тебя князь Липовецкий бранил.
– Ну, под дверью слушать ты мастерица.
– А батюшка потом тебя нахваливал и говорил, что князь ваш... Ну, не буду пересказывать, как он там говорил.
Демьян расхохотался.
– Так ты меня на льду на топор ловила, а я то, дурак, мнил, что у самого князя тебя отбил.
– То плохо?
– испуганно прошептала Агаша.
– То хорошо, лада моя, хорошо. Мне с тобой всегда хорошо.
– Воев твоих из избы на мороз выгнали, совестно.
– Ничего, они привычные, у коней поспят. Раз признаваться мне стала, давай уж во всем.
– Да в чем же еще? Я тебе все сказала.
– Не все, - рука опять жадно заскользила по нежному бедру.
– Помнишь, в лесу от меня сбежала, я по следам твоим шел, а они раз и пропали. Ну, и куда ты подевалась?
– То я тебе сказать не могу, - подставляя лицо нетерпеливым губам, ответила Агафья.
– Как не можешь?! Ну-ка признавайся, - Демьян припал к ее губам долгим поцелуем, - ну?
– А смеяться не станешь?
– Стану.
– Так я не скажу.
– Ладно, не буду.
– Я на дереве сидела, видела, как ты меня внизу искал.
– Не знал, что жена у меня белка.
– Ты же обещал не смеяться!
– Смеяться не будем, любиться станем. Светает скоро, мало у нас времени остается.
5.
Первуша беспокойно поглядывал на затворенную дверь избы.
– Так и не вышла, осталась. Что ж будет-то теперь?
– зашептал он Горшене.
– Может просто сидят - беседуют да за руки держатся? Демьянка наш такой уж праведник, может и не залежит девицу? Хотя, как он здесь по ней сох, то вряд ли. Уж больно глаз у него горел.
Старый десятник хмыкнул.
– Смешно ему! Воевода за дочь прибьет нашего боярина, и князь не защитит. Совсем одна Евдокия Тимофевна останется. А с нами что будет? Под другую руку идти придется. Даже наследника нет.
– Ну, наследника они тебе сейчас замешивают, - подмигнул Горшеня.
– Вот ведь здесь девки распутные. Это ж надо,
– Дурень ты, - старый вой задумчиво подкинул в костер палено.
– Мы Агафье Федоровне в ноги должны кланяться. Я думал, он с собой чего сотворит, не доброе у него на уме было, ой, не доброе, так-то переменился. А теперь уж не опасаюсь, ради нее встряхнется.
Дверь тихонько скрипнула, на двор спокойной уверенной походкой вышел Демьян, за ним робко Агаша.
– Горшеня, Первуша, со мной пойдете, - махнул десятникам рукой боярин.
Вчетвером они вышли на спящую улицу.
– Веди, куда?
– пропустил Демьян Агафью вперед.
Она быстрым шагом пошла вдоль улицы, а потом резко повернула направо.
– Не пойму, куда мы идем, - шепнул Первуша Горшене, - воеводы хоромы в другой стороне.
– Венцы держать вы идете... если получится, - через плечо сказал им Демьян.
– А-а-а, - протянул десятник, по-прежнему ничего не понимая.
Перекрестясь, они обогнули церковь и подошли к небольшому домишке. Калитка была распахнута настежь.
– У него собака есть?
– спросил Демьян.
– Нет, к нему же день и ночь бегут: то исповедовать умирающего надо, то окрестить быстрей дитя слабое, пока не преставилось. Собака ему ни к чему. Видишь, даже ворота не запирает.
– Это хорошо, - Олексич первым вошел на чужой двор, осторожно постучал в двери.
В избе было тихо. Парень тревожно оглянулся и застучал более настойчиво. За дверью послышалась возня, что-то упало. В проеме показался отец Леонтий с всклокоченными волосами, но уже в рясе. Из пришедших он сразу же выхватил взглядом дочь воеводы.
– Агафья Федоровна, случилось чего? С Федором Евсеевичем худо? Али с мачехой?
– беспокойно начал он засыпать вопросами.
– Повенчаться нам нужно... сейчас, - выступил вперед Демьян, закрывая любимую плечом.
Леонтий замер, сурово сдвинув брови. Из-за его спины выскочила попадья, шустрая молодая баба на сносях. Придерживая большой живот, она вклинилась между собравшимися.
– Агафья Федоровна, да как же это? Да разве можно? Да что ж вы наделали?
– запричитала она.
– Повенчаться нам нужно, - настойчиво повторил Демьян.
– Ночью не венчают, - мрачно проговорил Леонтий.
– Небо светлеет, вон зари уж полосу видно. Утро.
– Так вы ступайте к воеводе, в ноги к нему падайте, прощение просите, - громко зашептала попадья, - а потом уж венчаться приходите.
– Знаешь же, что упрям, все равно не отдаст, - Демьян не отрываясь смотрел в глаза молодому священнику, - жену мою за другого поведет, грех умножать.
– Ладно, ждите. Сейчас выйду. Дарья, в дом ступай.