Там за Вороножскими лесами. Зима
Шрифт:
– Нет, Устя, ты посмотри каков! В моем доме мне же и грозит, - хмыкнул в бороду воевода.
Устинья потянулась к мужу и что-то, густо краснея, зашептала ему в самое ухо.
– Не было у них ничего в лесу, уж я свою дочь насквозь вижу!
– Федор опять вскочил с лавки.
– А коли б и было чего, все равно не отдал бы! Я здесь на заставе не зря грудь под стрелы бродников подставляю, жалует меня князь. Я такое приданое своей Агафье выкачу, что жених не только порченную, а и брюхатую возьмет,
Не дослушав крики распалившегося воеводы, Демьян пошел прочь.
Князь Ольговский был, как и братец отходчив, долго на Олексича злиться не мог, да и вину пред ним чувствовал. Своего боярина он ждал в темной избе с кувшином забористой браги. Когда тот явился с почерневшим лицом, Александр расспрашивать ничего не стал, просто протянул дружку крынку. Демьян жадными глотками начал вливать в себя дурманящую жидкость.
– Забудь, Робша, забудь, - как заклинание зашептал князь, - переболит, и это пройдет... Хочешь, с Матрешкой тебя сведу, ты ей тоже понравился.
Демьян понуро усмехнулся:
– Не надо, - и сделал еще пару глотков.
Какое-то время они сидели молча.
– Я к ней сейчас пойду, - вдруг, сильно шатаясь, вскочил с лавки Олексич, - прощение попрошу, что отрекся...
– Как отрекся?
– не понял князь.
– Тебе воевода отказал, твоя-то вина в чем? Они пусть прощение просят, такому добру молодцу отказали. И захотят, да такого не сыщут.
– Отрекся я от нее, дважды отрекся, а могли бы вместе быть, - не слушая Александра, продолжал твердить Демьян, пытаясь рукой попасть в рукав кожуха.
– Тебе, что ж воевода какие условия за девку выставил?
– догадался более трезвый князь, подаваясь вперед.
У Демьяна все кружилось перед глазами, противный кожух никак не хотел надеваться.
– Горшенька, помоги!
– крикнул он, тихо сидевшему в уголочке отроку.
– Просил у тебя чего воевода воронжский?
– продолжал допытываться Александр, загораживая Олексичу дорогу.
– Ничего не просил, - сквозь хмельной туман до Демьяна стало доходить, что он взболтнул лишнего.
– Как же ты от его дочери отрекся?
– не унимался князь, понимая, что надо «дожать» боярина, пока тот пьян.
Нужно что-то отвечать, что-то придумать, но мысли никак не хотели сплетаться в нужный узор. «Не умеешь врать, так и не берись», - всплыли насмешливые слова. «Что ж делать, если про лес расскажу - Агашу опозорю, про предложение Федора - ему насолю... насолю воеводе... ну так и поделом ...»
– Ну?
– тряхнул Демьяна за плечи Александр.
– К рязанцам переманивал, Агафью в жены обещал, - выдавил из себя Олексич.
– А ты?
– напрягся князь.
– Видишь с тоски упился, ноги не держат, - Демьян вцепился в
– Как думаешь?
Князь отступил, облегченно вздохнув.
– Пойду я... пойду, - Олексич двинулся к двери.
– Да куда ты пойдешь? Ляг, проспись, утро вечера мудреней!
– крикнул ему вслед Александр.
– Повиниться мне нужно, - Демьян вывалился на двор, свежий ветер ласково погладил разгоряченное лицо.
– С ним ступай, - приказал князь Горшеньке, - упадет где, замерзнет.
Отрок бросился за хозяином.
Улица, дома, заборы - все плыло вкруг хмельного прохожего, приглашая и его присоединиться к ленивой плясовой, но Демьян упорно шел вперед, из последних сил пытаясь сохранить равновесие. По пути попадались какие-то люди, их лица были размытыми пятнами. «Как я набрался!» - шумело в голове.
Вот и ненавистный забор. Парень запрокинул голову и громко позвал:
– Агаша!.. Агафья!
– Демьян Олексич, пойдем домой, - стыдливо оглядываясь, стал дергать его за рукав отрок.
– Та вонючая изба - не мой дом, у меня дом в Ольгове, - отдернул руку боярин, - Агафья!
– опять заголосил он, вкладывая в крик все силы.
Из-под ворот вынырнул Дружок, крутнулся вокруг Демьяна, испугав отпрянувшего Горшеньку. Пес кинулся было ласкаться, но почувствовав резкий хмельной дух, тявкнул и полез назад во двор.
– Агаша-а-а...
Поверх забора появилось испуганное личико Агафьи. Очевидно, она залезла на что-то зыбкое и теперь, опасаясь упасть, вцепилась побелевшими пальцами в сухие доски.
– Что ж ты меня позоришь?
– зашептала она.
– Агаша, - глупо улыбнулся парень, - лада моя.
– Да ты пьян!
– зеленые глаза округлились.
– Иди домой, люди смотрят.
– Агаша, прости меня, прости... Я виноват, но я не хотел.
– Сменял ты меня, на князя своего сменял, так чего ж тебе еще надобно?
– голос девы дрожал.
– Не мог я от всего отказаться, да не только в князе дело, я сын единственный, отец, мать за мной, сестры. Здесь остаться - значит их бросить. Того я не могу!
– А вот я ради тебя все бы бросила, - в шепоте Агафьи слышалось презрение.
– То бабья доля, совсем другое.
– Другое?!
– шепот сорвался на крик.
– Моего отца значит можно опозорить, то другое?!
– Я твоему отцу бесчестья не хотел.
– Да что ты?
– всплеснула руками Агафья и тут же, пошатнувшись, опять вцепилась в доски.
– Видно хмель тебе память укоротил. Уходи, не нужен ты мне.
Парень глотнул сырого воздуха.
– Не нужен, стало быть, - мотнул он головой, стараясь сбросить с себя хмельной угар.
– За другого пойдешь?