Там за Вороножскими лесами. Зима
Шрифт:
– Пойду!
– с вызовом эхом ответила дева.
– Другой теперь вместо меня тебя будет...
Даже с высоты забора было видно, как побелело лицо девушки, как она вся напряглась в ожидании страшного признания. Демьян сразу протрезвел. Оглянувшись, он, наконец, заметил большую толпу зевак у себя за спиной: перешептывающиеся бабы, скалящиеся детишки, ухмыляющиеся вои из дружины Святослава.
– Другой вместо меня тебя под венец поведет. Прощай, - исправил парень неосторожные слова.
Умывшись грязным талым снегом, он, не оглядываясь, побрел прочь.
– Ну, что
– неожиданно крикнул в толпу Горшенька.
– Хмельного никогда не видели? А ты - дура!
– крикнул он безо всякого почтения дочери воеводы и побежал догонять боярина.
Зеваки, перешептываясь, стали расходиться. Голоса быстро смолкли в отдалении. А за глухим забором, сидя на собачьей будке, скрытая от злого любопытства, горькими слезами давилась Агаша.
[1] - Федор Романович - рязанский князь (1270-1294 гг.).
[2] - Роман Ольгович - рязанский князь (1258-1270 гг.), был зверски казнен по приказу хана Менгу-Тимура.
[3] - По традиции отвергнутому жениху для смягчения отказа дарили каравай.
Глава V. Черный и белый снег.
V. Черный и белый снег.
1.
«Когда снег по осени землю накрыл, он был белый, пушистый, глаз радовал, а теперь-то что?»
Демьяна беспощадно рвало. Он с трудом успел забежать за угол клети, чтобы не позориться перед дружиной. Бражка попросилась наружу, за ней рвались и кишки. Где-то за спиной уже подкрадывалась головная боль, готовая вонзить острые иглы похмелья.
Его вои толпились поодаль, озадаченно переговариваясь.
– Ушицы ему нужно поесть, такой улов вчера притащили, а он даже не притронулся, - вздохнул Горшеня.
– Кваску бы ему сейчас, да где ж взять?
– Первуша зло сплюнул.
– Все у них здесь дрянь, и бражка их - дрянь!
– Да, все - дрянь, - поддакнул ему Пронька, - беда, вот только девки больно хороши.
И тут же получил подзатыльник от десятника.
– Я же правду сказал? Были бы девки похуже, так и бражку пить бы не пришлось.
– Молчи уж.
Из-за угла вышел осунувшийся Демьян.
– Полегчало?
– посочувствовал Первуша.
– Полегчало, - сухо ответил боярин, избегая смотреть дружинникам в глаза.
– Умыкать будем?
– бесцеремонно спросил Проня, отойдя от десятников на безопасное расстояние.
– Нет, ей того не надобно... Воды притащи умыться и рубаху чистую, да живей, а то на службу опоздаем.
Олексич старался делать вид, что ничего не случилось, все как прежде. Но чем больше он прилагал усилия, тем явственней проступало уныние.
В церкви Демьян сразу заметил ее. Он не смотрел, отворачивал голову, пытался состроить равнодушие, но все равно краем глаза невольно ловил завернутую в аксомитовые одежды тонкую фигуру. Агафья на этот раз не пряталась промеж старух, не перешептывалась с бойкими девками, она стояла, гордо вскинув голову, рядом с мачехой в первом ряду от алтаря, там, где и положено было по праву занимать место дочери хозяина заставы. Красавица тоже не смотрела в сторону Демьяна, но он был уверен... да уверен, что и Агаша чувствует
Вокруг все шушукались, криво ухмылялись. Весть о пьяной выходке ольговского боярина еще вчера облетела весь городец, и теперь была главной сплетней заутренней. Любопытствующие переводили взгляд с дочери воеводы на несостоявшегося жениха, пытаясь получить новую пищу для разговоров. Но горе-влюбленные, казалось, внимательно следили за службой, внимая речам молоденького отца Леонтия. Не дождавшись перемигиваний или каких-то других знаков, вскоре пару оставили в покое.
Сколько Демьян утром не обливался холодной водицей и не растирал снегом виски, вид у него все равно был помятый и уставший.
– Что, Робша, всю ночь по Агашке рыдал?
– поддел его в бок Филька Буян.
– Не твое дело.
– Думал, мне отказали, так тебя захудалого в зятья примут? Петух соколом себя возомнил.
– Ты что ли сокол?
– усмехнулся Демьян.
– Ну, уж как петух под заборами не кричу.
Филька видел, что Олексичу худо с похмелья, и явно нарывался на драку, не желая упустить такой удобный момент.
– Врезал бы я тебе, да в Божьем храме грешно, - Демьян сжал кулаки.
– В храме нельзя, а за храмом то можно, после службы, - и толкнув соперника в плечо, Буян нырнул в толпу.
– Только драки нам сейчас и не хватало, - проворчал, слышавший все, Горшеня.
– Драка мне сейчас и нужна, - Демьян невольно поворотил голову, и тут же встретился взглядом с Агашей. В ее глазах было беспокойство. «Неужто, переживает!» От этого на душе у парня сразу стало благостно, а иглы боли теперь кололи не так жестоко.
Народ в церкви оживился. «Биться... биться станут», - полетело со всех сторон.
За церковной оградой толпа очертила место поединка, в воздухе летало возбуждение. Демьян с Филькой быстро скидывали с себя кожухи и свиты, чтобы драться в одних исподних рубахах.
– Масленая только завтра, Божье воскресение нынче, а вы драку затеваете!
– пытался увещевать задир Леонтий.
– Пусть разомнутся, - лениво отмахнулся от священника Святослав Липовецкий, - а то от скуки да безделья зачахли совсем.
– Их люди, сами разберутся, - с показным равнодушием устранился и воевода.
Александр молчал, по его внешне спокойному лицу ничего не возможно было прочесть.
Все смолкло в ожидании.
Филька был мелковат ростом, но широк в плечах, с развитым торсом на крепких ногах, мужицкими большими кулаками легко гнул подковы и пробивал толстые доски. Однако при всей своей силе и отчаянной задиристости раньше противостоять в открытом бою Демьяну он не мог. Сейчас все было по-другому, Буян рассчитывал на победу, и дело не только в тяжелом похмелье соперника. Все время пребывания на заставе Филька не стеснялся подсаживаться к сытому княжескому столу, зимние испытания не оставили ни следа на его круглых румяных щеках. Олексич же питался со своей дружиной, не желая объедать Александра, и от того заметно отощал. В присутствии не состоявшегося тестя и его красавицы дочери, испуганно выглядывающей из-за отцовского плеча, Буяну очень хотелось поквитаться за все накопившиеся обиды.