Тамара и Давид
Шрифт:
Сослан правдиво рассказал Филиппу о своем пленении, об эмире, взявшем его под свою защиту, о Лазарисе, с которым у него было столкновение в Константинополе, о том, как он видел из окна Гагели с франкским рыцарем, как получил сведения о них через невольника и убедился в том, что с другом его случилось несчастье.
Он умолчал только о своей встрече с Саладином, полагая, что Филиппу было бы не особенно приятно узнать об истинной цели этого свидания. Он дал понять королю, что освободился из плена, благодаря перемирию и ходатайству эмира, с которым у него установились дружеские отношения.
Король Филипп из
— Не хочу устрашать тебя опасением, что здесь произошло насилие, вернее всего, хитрый грек хотел получить за твоего друга выкуп, как за пленника. Однако же напрасно мои рыцари Рауль Тулузский и граф Бувинский не поставили меня в известность о том, что произошло с ними в Дамаске, и скрыли от меня правду. За это они дадут ответ как рыцари, не оправдавшие моего доверия.
— Прошу, Ваше величество, даровать мне свидание с ними! И да не коснется их Ваша немилость, пока я не выясню, были ли они осведомлены о намерениях Лазариса касательно моего друга или, подобно ему, были сами обмануты греками?
Предложение Сослана, очевидно, совпало с мыслями самого короля, потому что он охотно согласился.
— Ты получишь свидание с ними незамедлительно по нашем прибытии в Акру, — сказал он тем же милостивым тоном и затем добавил. — Твой рыцарь отправился в Дамаск с документами французского подданного Пуртиньяка. Он принял мое предложение за тебя и за себя, что вы будете в стане крестоносцев сражаться под моим знаменем. Надеюсь, что наш договор с ним останется в силе и ты последуешь его примеру.
Сослан, услышав от короля, что Гагели был в Дамаске под именем Пуртиньяк, сильно обрадовался, решив, что неудача его поисков была связана с переменой имени, благодаря чему Гагели мог легко укрыться от коварных греков. Подумав затем, что во время перемирия никаких сражений не будет, а пребывание в армии Филиппа поможет ему скорее найти Гагели, он быстро согласился.
— Сражаться под знаменем французского короля — счастье для каждого рыцаря. Так же, как и мой друг, вверяю себя великодушию Вашего величества!
— Скажи мне, пожалуйста, — вдруг обратился к нему Филипп, — кто поставил тебя охранять наш стан, когда мы шли на приступ? Давно меня тревожит эта мысль, и ни у кого я не нашел ответа. Признаюсь тебе, я был удивлен, когда узнал, что это опасное дело было вверено чужеземцу, хотя и превосходящему всех своей отвагой.
— Герцог Гвиенский поручил мне охранять стан, рассчитывая на мою силу, — просто ответил Сослан. — Накануне приступа он прислал ко мне своего вестника, и я выполнил его поручение.
— Герцог Гвиенский? — с нескрываемым удивлением повторил Филипп, как будто это имя он слышал впервые, хотя оно было ему знакомо. Он особенным взглядом посмотрел на Сослана, не то сомневаясь в его искренности, не то стараясь проникнуть в его тайные мысли.
— Откуда ты знаешь этого рыцаря? — уже совсем другим тоном, подозрительно и недоверчиво, спросил Филипп.
— Совсем не знаю, — чистосердечно произнес Сослан. — Я его встретил в
— До сих пор никак не могу найти этого замечательного рыцаря, — закончил Сослан, — хотя он и обещал еще раз сразиться со мной и померяться силой.
— Я должен тебя огорчить. В армии крестоносцев нет рыцаря, который назывался бы герцогом Гвиенским. Наверно, кто-либо иной скрывается под этим именем и нарочно ввел тебя в заблуждение. Не ищи его понапрасну в нашем стане!
Наступило молчание. Воодушевившись какой-то новой мыслью, Филипп с живостью продолжал:
— Я сделаю все, что в моих силах, и обещаю тебе найти твоего пропавшего друга. Но и ты должен исполнить мою просьбу. Вскоре состоится турнир на Акрской равнине, где выступят все лучшие рыцари Запада и Востока. Кто бы ни был твой герцог Гвиенский, если он храбрый рыцарь, он явится на турнир, и ты его встретишь на поединке. Объявляю тебе, что ты выступишь как ратоборец французского короля и будешь защищать честь и достоинство нашей армии! — Сослан очень обрадовался, услыхав, что Филипп обещал ему найти Гагели и что в этом турнире будут одинаково сражаться как сарацинские, так и западные рыцаря. Желая, чтобы слава о его подвиге дошла до Саладина, он быстро ответил:
— Надеюсь оправдать доверие Вашего величества и защитить честь Вашего имени!
— Прошу тебя не отлучаться из Акры вплоть до окончания турнира, — продолжал Филипп. — Назначаю тебя предводителем наших доблестных витязей. Ты можешь требовать все, что тебе нужно. Если ты имеешь нужду в доспехах и вооружении, то наши оруженосцы в твоем распоряжении. Помни, что ты выступаешь от нашего имени.
Они подъехали к Акре. Сослан был осыпан всеми знаками внимания со стороны Филиппа, который тотчас же приказал отвести ему богатое помещение в Акре и окружить удобствами, приличествующими его званию.
Через несколько дней после того явился Невиль и известил его, что король просит немедленно пожаловать к нему.
Сослан отправился к нему в некоторой тревоге, усилившейся еще более от сообщений Невиля. Он передал, что в войсках крестоносцев царит сильное возбуждение, что Совет владетельных князей экстренно собирается сегодня ночью, большинство из них восстало против Ричарда и готово вступить с ним в кровавое столкновение.
Сослан сейчас же подумал о том, что Саладин может воспользоваться раздорами между королями, нарушить перемирие и вновь напасть на Акру.
— Несмотря на все старания нашего короля Филиппа примирить противников между собою, — закончил Невиль, — он пока не достиг никаких результатов.
Вскоре они прибыли к великолепному зданию, где развевалось французское знамя. Царила глубокая тишина, никого из стражи не было видно.
Испытывая сильное волнение, Сослан тем не менее твердо и храбро следовал за Невилем, повторяя про себя любимые слова Мелхиседека: «Пускаясь в неизвестный путь, жди всего плохого, дабы беда не настигла тебя внезапно».