Танцоры в конце времени
Шрифт:
– Вы стали снобом, Железная Орхидея!
– с насмешливым добродушием сказала Амелия.
– О, возможно, я становлюсь старой. Или жизнь в конце Времени теряет какое-то качество. Мне трудно объяснить.
Двери находились все еще на приличном расстоянии от них. Танцующая толпа разделилась на несколько взаимопересекающихся потоков. Крики и смех смешивались с обрывками песен, со звуком топающих ног, блестела желтая, зеленая, черная, коричневая, красная, голубая и оранжевая кожа, всюду горели глаза; тела, крашенные и нет, извивались на ступеньках, хорах, кафедрах и
Из троих только Джерек смеялся.
– Они веселятся, мама. Это фестиваль!
– Танцевальный ужас, - бормотала Амелия, - проклятые, мертвые, обреченные - они танцуют чтобы забыть свою судьбу.
Все происходящее было немного слишком дико даже для Орхидеи.
– Это определенно вульгарно, - сказала она, если не больше. Конечно виноват Герцог Королев. Типично для него - позволить прекрасные развлекательные события превратить в… а-а!
– она упала на копошащуюся пару, о которую споткнулась.
Джерек помог ей встать, улыбаясь.
– Ты привыкла упрекать меня за мой критицизм вкусов Герцога. Что ж наконец я отомщен.
Она фыркнула, заметив лицо одного из людей на земле.
– Гэф, как вы могли докатиться до этого?
– А?
– сказал Гэф Лошадь в Слезах. Он выпутался из-под своего партнера.
– Железная Орхидея! О, ваш запах, ваши лепестки, ваше изящное тело - позвольте им соединиться со мной.
– Мы уходим, - сказала она подчеркнуто, бросив на него суровый взгляд.
– Мы находим происходящее скучным.
– Скучным, дорогая Орхидея? Это опыт, а опыт любого вида достаточен сам по себе!
– Гэф подумал, что она пошутила, и протянул ей руку.
– Идемте, присоединяйтесь к нам. Мы…
– Возможно в другой раз, унылый жеребец, - она заметила проход в толпе и двинулась туда, но проход закрылся прежде, чем кто-нибудь успел достичь его.
– Они кажется, пьяны от перспективы своей судьбы… - начала Амелия, но ее голос исчез в вопле толпы. Она так же удержала себя, как тогда, когда Джерек впервые увидел ее: рот сжат, глаза презрительны - и вновь любовь целиком наполнила его так, что он был вынужден поцеловать ее. Но ее щека была холодной.
Она отшатнулась от него и столкнулась с толпой, которая поймала ее и начала уносить вместе с собой. Она как будто упала в поток и боролась, чтобы не утонуть.
Джерек кинулся спасать ее и вытащил на свободное место, она судорожно вздыхала и всхлипывала рядом с ним. Они находились на краю пятна солнечного света из дверей, спасение было близко. Оркестр все еще играл на улице. Амелия что-то кричала ему, но слова были неразличимы. Железная Орхидея схватила Джерека за руку, чтобы выйти с ним из собора и в этот момент наступила темнота.
Солнце исчезло, свет больше не падал через окна и двери, музыка смолкла. Снаружи была тишина и холод. Хотя многие из пирующих продолжали танцевать, освещая себе путь факелами в руках, многие еще смеялись или кричали. Но затем сам собор стал дрожать. Метал и стекло задребезжали, камень застонал.
Черное пятно дверей
– Джеггет подвел нас! Мир все же кончается!
Они кинулись в холод. Позади них во многих окнах здания мерцали огни факелов, но они были слишком слабые, чтобы осветить окружающую землю, хотя было возможно определить расположение ларьков, будок и палаток, из которых доносились недоуменные голоса. Джерек ожидал что воздух уступит место вакууму в любой момент. Он обнял Амелию, и в этот раз она с охотой прижалась к нему.
– Если бы был хоть какой-нибудь способ жить, - сказала она.
– И хотя я думаю, что рада этому, я никогда не смогла бы измениться. Я стала бы лицемеркой, и ты перестал бы любить меня.
– Никогда, - сказал он и поцеловал ее. Возможно из-за того, что окружающий воздух был таким холодным, она показалась ему теплой, почти лихорадочно горячей.
– Какой неудовлетворительный конец, - раздался голос Железной Орхидеи. На этот раз, кажется, Джеггет потерял свое чувство времени! Но скоро не останется никого, чтобы критиковать его…
Под их ногами задрожала земля. Внутри собора раздался высокий протяжный крик. Что-то с грохотом упало на землю, некоторые из колоколов собора зазвенели, беспорядочно и безумно. Две или три фигуры, один почти с потухшим факелом, подошли к двери и остановились в нерешительности.
Джерек подумал, что услышал завывание вдалеке, как будто далекий ураган, но оно не приблизилось, а удалилось вместо этого в другом направлении.
Они все ждали смерти с применением, с волнением, удивлением, с облегчением или недоверчивостью, соответственно темпераментам. Там и тут было слышно, как люди беззаботно болтают, в то время, как другие стонали и плакали.
– По крайней мере, Гарольд в безопасности, - сказала Амелия.
– Джеггет знал, что это могло случиться, как ты думаешь?
– Если он знал, то сделал так, чтобы не подозревали.
– Он определенно ничего не сказал мне, - сказала Железная Орхидея с нескрываемым раздражением.
– Я его жена, в конце концов.
– Он не мог бороться со своей таинственной натурой, мама, - сказал Джерек в защиту отца.
– Так же, как ты не виноват, что у тебя открытая душа, мое дитя. Где вы?
– Здесь, - ответила Амелия.
Шарящая рука нашла ее.
– Его так легко обмануть, - говорила Орхидея своей невестке.
– Конечно, это делало его забавным, прежде чем началось все это… но сейчас… я виню себя, что не предвидела…
– Он - ваша заслуга, мама, - Амелия хотела утешить ее.
– Я люблю его таким, каким вы его сделали…
Джерек был удивлен.
– Я открыл, что женщины всегда рассматривают мужчин, как своего рода пустое существо, в которое одна женщина или другая вложила определенные характеристики. Эта женщина сделала его робким, эта женщина сделала его сильным, другая оказала такое и такое влияние (всегда женское, конечно)… Неужели я не более, чем сплав творческого воображения женщин? Неужели у меня нет собственной личности?