Танцующая для дракона
Шрифт:
— Правда, что ты хочешь уйти?
Гроу повернулся ко мне:
— Ты никогда не тормозишь, Зажигалка?
— Очень часто, но от этого у меня потом большие проблемы. Иногда и у других.
— Ты сейчас о чем?
— Про таэрран Леоны. Это было из-за меня.
Не думаю, что это такой уж большой секрет: когда Лодингеры раздули из этой ситуации скандал, чтобы свалить Рэйнара, он в прямом эфире вынужден был заявить, за что Леона наказана, и как именно. Правда, слово «таэрран» там не звучало, но сути это не меняет.
—
— Да неужели?
— Можешь мне поверить. Мы сами создаем себе проблемы, и левая пятка девятого статиста в шестнадцатом ряду тут ни при чем.
Странный у нас получался разговор. Может, дело в вине?
Или в том, что «драконий месяц» как-то странно влияет на мозги. Или в том, что рядом с ним мои мозги разжижаются.
— Твоя очередь.
— А. Про уйти.
Гроу кивнул.
— Правда.
— С чего бы?
— Иногда возникает такое чувство, что ты сделал все и больше уже не сделаешь…
— Да ладно? — скептически приподняла бровь.
— Но это не про меня. В общем-то, из-за них.
Он повел головой, я проследила его взгляд и чуть не ляпнула дольку на юбку.
Над черным полотном пустоши, на фоне усыпанного искрами ночного неба виднелись несколько точек. Пока еще едва различимых, но уже отсюда было видно, что из точек торчат ниточки. То есть крылышки.
— Политика и шоу-бизнес действительно не сочетаются.
Я как-то разом забыла про медарины, вино и про все остальное. Дыхание стало коротким, язык прилип к небу, а взгляд — к приближающимся драконам. Приближались они очень медленно: в пустошах расстояние растягивается до невообразимости. Вот и сейчас то, что казалось мне очень близким, вряд ли можно было таковым назвать.
— Не волнуйся. Сюда они все равно не подойдут.
— Я не волнуюсь.
Гроу почему-то улыбнулся, как это умеет только он. Не то действительно нормальный чело… иртхан, не то насмехается.
Крохотные драконы плясали в небе, то выше, то ниже. То взмывали под самый купол тянущегося к земле неба, то падали вниз. Усилием воли заставила себя отлепиться от созерцания этой картины и посмотрела на сидящего рядом мужчину. Краями ладоней он опирался о капот, глядя туда, где звери рвались на части между небом и землей. Беснующимися стрелами взмывали ввысь, чтобы потом рухнуть в черную пропасть и снова взлететь.
Каково это — рваться между тем, что любишь, и тем, что у тебя в крови?
Эта мысль совершенно точно была лишней, но я ее уже допустила.
И точно так же допустила совершенно непонятный, короткий жест, когда Гроу тоже ко мне повернулся. Провел пальцами по моей щеке, чтобы снова коснуться губами губ. На этот раз настолько медленно, горячо и остро, что я почувствовала все оттенки вина. Кислинку и терпкость раскрывающегося огнем вкуса. Рождающегося в груди и перетекающего в дрожащие от напряжения кончики пальцев, соскальзывающие с металла.
— Иди сюда, —
Подтянул к себе, коленями отрезая от холода машины.
— Ты что делаешь?! — выдохнула я.
— Просто не хочу тебя отпускать.
Ы?
Это прозвучало слишком… слишком. Не как фальшивая нота, а как музыкальный акцент в напряженной сцене в кино: когда тебя впечатывает в кресло, и ты с вытаращенными глазами пялишься на экран. Сейчас я вытаращенными глазами пялилась на экран… то есть в пустоши, где резвились драконы, и отчаянно пыталась соскрести себя с обивки. То есть с Гроу.
Соскребаться не хотелось от слова совсем.
Хотелось… а вот дракон его знает, что. Наверное, просто стоять рядом с ним и пялиться на Ортахарну (потому что от драконов он отвернулся), отсюда напоминающую микросхему. И я стояла и пялилась, чувствуя, как сквозь сильные руки в меня втекает тепло. Как удары сердца врываются в мои. Кровь бежала по венам, как лава под землей: обманчиво-спокойно, расслабленно, до первого разлома обугленной корки на сердце.
Разлома не случилось, случился поцелуй.
Потом еще один. И еще.
Каждый — до раскаленного воздуха и сорванного дыхания. До полной потери осознания, где находишься. До яростного вброса в реальность, где мир обретал очертания контурами его губ и лица.
Близко-близко.
А потом Гроу сделал то, что я меньше всего ждала: просто отвез меня в отель.
Просто — без журналистов, попыток продолжить (или закончить?) то, что мы начали, или чего-либо еще. Попрощался, сказал, что увидимся завтра и оставил меня у лифтов с одной-единственной мыслью: это, чтоб его, что только что было?
«Свидание, деточка», — насмешливо подсказал внутренний циник.
Эта мысль крутилась у меня в голове, когда я смотрела на свои припухшие губы.
Крутилась, когда я принимала душ и заворачивалась в полотенце. Крутилась, когда я подумывала, не позвонить ли Имери, чтобы вправила мне мозги. В тот момент, когда я почти набрала ее номер, в дверь постучали.
Решительно так, настойчиво.
Прикидывая, кого могло принести ко мне ближе к полуночи, я представила Рихта, Ленарда и даже случайно перепутавшего заказ официанта из круглосуточного отельного ресторана.
Но того, кого принесло, я представить не могла точно.
Потому что когда открыла дверь, на пороге стояла Леона.
Глава 14. Танни
Убиться об скалу.
Наверное, это совершенно нормальные мысли, если в двенадцать сорок восемь по местному в дверях твоего номера появляется первая леди. И уж точно совершенно нормальные, если первая леди — твоя сестра во всей ей неповторимой идеальности. Волосы убраны наверх, строгая прическа. Безупречный деловой костюм бледно-голубого цвета, в тон глазам. И клатч цвета «металлик» под туфли.