Танцы мертвых волков
Шрифт:
— А в другом месте что, не получится?
— В другом месте не будет такой бойкой торговли. Тут же центр города.
— А ты парк не трогай…
— Юль, да кто его трогает? Здесь пустырь и помойка, но кто его знает, не входит ли он в реестр охраняемых земель. Я вчера полдня просидел в архиве — там два разных плана города, как хочешь, так и трактуй… Ладно, как там у тебя дела?
— Нормально, — осторожно произнесла я. — А что?
— Ничего, просто интересно, что делает любимая супруга… Чего тебе привезти?
— Пальмовую веточку и ракушек, — традиционно ответила я с облегчением.
— А батарейки для
— И батарейки… Да, кстати, я к маме пока перееду, так что туда звони теперь.
Муж насторожился. Я внутренне собралась, как перед броском, чтобы выйти из положения с наименьшими потерями: то бишь и себя с потрохами не сдать, и подозрений не вызвать. Неизвестно, что бы у меня получилось, если бы одновременно с вопросом мужа в трубке не донеслись странные отголоски.
— Чего это ты к маме переедешь? — недовольно спросил Валера, но я перебила, поскольку на заднем плане отчетливо услышала женский голос, обратившийся к мужу по имени… Не "Валерий Яковлевич", а фамильярно — Валерочка…
— Это кто там рядом с тобой? — грозно осведомилась я.
— Никого, я в архиве опять, — излишне быстро ответил муж, но я, естественно, не поверила.
— Что-то я не поняла, — напустив в голос меда со льдом, осведомилась я, — ты по полдня сидишь в архиве, а рядом, я так полагаю, ветхие старушки, которым ты годишься во внуки? И они, умиляясь, зовут тебя Валерочкой?
— Не Валерочкой, а Валерием Яковлевичем, — строго поправил муж. — Вечно ты слышишь звон, и не знаешь где он…
— Да неужели?
— Ужели… Ладно, мне уже убегать пора. Целую в шейку, рыбка моя!
— Привет курортной передай! — рявкнула я в трубку и швырнула ее на диван. Позабыв, что надо перезвонить Никите, я быстро переоделась, схватила в охапку кота и клетку с попугаем и бодрой трусцой направилась к выходу. Нет ничего приятного в подглядывании и подслушивании. Вот и я немедленно поплатилась спокойствием из-за случайного голоса в трубке. Переменчивые ветра вполне могли исказить отголосок, а дама, возможно, действительно сказала "Валерий Яковлевич". Только я до приезда мужа, и многие дни позже мучалась бы от мысли: кто был рядом, в опасной близости, фамильярно нашептывая нежные слова, якобы случайно прикасаясь к его длинным пальцам? Показалось мне, или муж солгал? Нервно повернув ключ, я распахнула входную дверь и ойкнула, отпрянув от неожиданности.
На пороге, протянув руку к звонку, стояла Земельцева, в дешевенькой трикотажной кофте мышиного цвета с глухим воротом, темной юбке, держа под мышкой облезлый портфельчик. Ее сумрачно-невыразительное лицо с темными подглазницами, обрамленное сальными волосами, на сей раз выглядело слегка удивленным и даже испуганным. Однако, она быстро взяла себя в руки, и через мгновение ее тонкие губы искривились в презрительной ухмылке.
— Уезжаете? — вместо приветствия осведомилась она.
— Не ваше дело, — ответила я грубо. Церемониться с ней совершенно не хотелось, а страха перед следовательницей я не испытывала. В конце концов, каяться мне было не в чем.
— Ошибаетесь, это как раз мое дело, — парировала Земельцева. — Позволите войти?
— Проходите, — досадливо ответила я и посторонилась. Клетку с попугаем я оставила у порога. Кот, недовольный присутствием постороннего, фыркнул и улегся на пороге кухни, всем своим видом выражая, что к миске гостья
— Обувь снимите, — потребовала я, глядя на черные куски грязи, отвалившиеся со стареньких туфель образца середины прошлого века. Земельцева поджала губы, но туфли сняла. Ступив босыми ногами на белый ковер, следовательница оглядела комнату с плохо скрываемой завистью. На фоне бело-персиковой гостиной Земельцева смотрелась помоечной крысой, застигнутой в кондитерской за поеданием торта. Хотелось сказать "кыш", но, пересилив себя, я жестом пригласила ее присесть.
— Чай, кофе, кисель, коньяк? — небрежно предложила я, вспомнив об обязанности хозяйки.
— Кисель — это, видимо, верх вашего гостеприимства, — усмехнулась Земельцева. — Сомневаюсь, что в такой квартире он водится.
— Зря сомневаетесь, — отбила я усмешку, — держу специально для малоимущих гостей, дабы не комплексовали.
— А вы хамка…
— А вы — нет?
Земельцева снова улыбнулась, и от этого стала еще менее симпатичной. Я с легкой брезгливостью оглядела ее с головы до ног.
Сегодня Лариса была без формы, но это ее совершенно не украсило. Весь облик следовательницы вполне соответствовал понятию "синий чулок". Не знаю почему, но я вдруг отчетливо поняла — она одинока. И дело даже не в ее сексуальных пристрастиях. Думаю, у Земельцевой давно умерли родители. Возможно, она жила с мамой, и теперь осталась одна в старой хрущевке, такой же неухоженной и необустроенной, как сама Лариса. В ванной течет кран, подтекает бачок унитаза, в кухне из стены вываливается розетка, а о прорванный линолеум со стершимся рисунком она спотыкается ежедневно, когда по утрам ставит чашку с остатками растворимого кофе в раковину. В трехрожковой люстре одна лампочка не горит, и ее некому сменить, по углам висит бахрома паутины, а ободранная дверь закрывается только на один хлипкий замок, потому что от второго ключи давно потеряны. На какой то миг я стала понимать ее лучше, но симпатии к этой худой женщине, пахнущей потом и чем-то тошнотворно сладким, так и не возникло. Более того, я почувствовала, как зачесались ладони, к щекам прилила кровь. В голове же запульсировало стойкое желание выгнать гостью на улицу.
— Юлия Владимировна, чем вы руководствовались, дав это интервью? — Земельцева вынула из портфеля смятую газету и, как она думала, эффектно швырнула ее на журнальный столик. Газета, скользнув по гладкой поверхности, сбила маленькую стеклянную фигурку не то крысы, не то мангуста. Фигурка упала на пол и прощально звякнула. Я перевела взгляд на пол. У крысы-мангуста отвалился хвост. Земельцева покраснела.
— Простите, — с трудом процедила она.
— О, не стоит беспокойства, — улыбнулась я. — Это всего лишь сто десять долларов…
Земельцеву перекосило, за чем я наблюдала с искренним удовольствием. Фигурку я купила в супермаркете за сорок рублей, но выглядела она эффектно, так что в мое вранье следователь поверила безоговорочно.
— Я заплачу вам, — невнятно прошелестела она.
— Ну что вы… такая мелочь, право слово… У меня если что, есть и богемский хрусталь… Хотите туда пошвырять газетами?
Земельцева стиснула зубы. Я ухмыльнулась и встала.
— Чувствую, что разговор у нас будет долгим. Пойду, поставлю чайник…