Танцы мертвых волков

Ланской Георгий Александрович

Треснула по шву и улетела куда-то юбка. Следом отправились трусики. В полуобморочном состоянии, я вдруг поняла, что меня буквально кантуют и усаживают на диван, как тряпичную куклу. Смутно, как в тумане, я видела, как Лариса срывает с себя блузку и припадает тонкими сухими губами к моей груди, облизывая сосок. Ее рука мяла вторую грудь, другой рукой она освобождалась от остатков одежды. Вяло, как надоедливую муху я отталкивала от себя ее горячее, дурно пахнущее тело. Влажное прикосновение языка оставляло на коже ядовитый след, словно по нему прополз космический слизень-убийца, заражавший все живое своими отвратительными

выделениями.

Лариса сместилась вниз и, раздвинув мне ноги, устроилась между ними на полу. Кончик ее языка пополз вниз, с хищным напором вонзившись в пупок. Разбросав руки в разные стороны, я накренилась вбок и, наверняка упала бы, если бы Земельцева, на миг оторвавшись от созерцания моей промежности, не придала мне вертикально-сидячую позу. Моя рука, оказавшаяся между диванных подушек, нащупала нагретую пластмассу.

— Карамба! — раздался сверху истошный вопль. Земельцева подскочила от неожиданности, и в этот же момент я ткнула ее шокером в живот.

Лариса перелетела через журнальный столик и рухнула на пол с громким стоном. На люстре раскачивался и хлопал крыльями перепуганный попугай, который мастерски открыл дверцу клетки и выбрался наружу в самый нужный момент. Пока Лариса корчилась на полу, я метнулась в спальню. Там, в прикроватной тумбочке, лежала до сих пор неиспользованная "оса". Пистолет муж купил давным-давно, когда травматические пистолеты еще не были под запретом, а регистрировать его все было недосуг. Трясущимися руками, я зарядила пистолет и, накинув халат, вернулась в комнату.

Земельцева пришла в себя через десять минут. Охая и держась за голый живот, она ненавидящим взором уставилась на зажатый в моей руке пистолет.

— Я тебя убью, — прошипела она. — Сучка…

— Убирайся! — заорала я в ответ. — Или я тебя сейчас полголовы снесу.

— Из этого? — Лариса постаралась презрительно ухмыльнуться, но получалось плохо. Губы тряслись, с нижней текла кровь.

— Из этого, — подтвердила я и подняла ствол повыше. — Не думай, что промахнусь. Пошла вон!

Больше мы не проронили ни слова. Земельцева, морщась и вскрикивая, собрала одежду, ползая на четвереньках, взяла портфельчик и нашла в углу свой штопаный лифчик. Я открыла ей дверь, не опуская пистолета. В дверях, она повернулась ко мне и улыбнулась.

— Я тебя все равно посажу, — сказала Лариса. Вместо ответа я ударила ее кулаком в нос. Захлопнув дверь, я сползла по стене. Тут же раздался звонок.

— Отдай туфли, сволочь, — заорала Лариса из подъезда. Натолкнувшись взглядом на грязные башмаки, я схватила их и с яростью швырнула с балкона вниз.

Полчаса я, совершенно отупевшая, сидела под дверью, ревела и тряслась. Испугавшийся шума кот наконец-то вылез из невидимого убежища и начал истошно мяучить, лезть на руки и лизать лицо. Его появление вдруг стало каким-то якорем, стабилизировавшим меня на этой земле. Сбросив халат, я почти бегом пролетела до ванной. Там меня долго рвало. Бока, помятые Ларисой, болели, челюсть саднило, кожу исполосовали следы ногтей. Я залезла в ванну и включила холодный, почти ледяной душ, смывая с себя боль, кровь и грязь этих липких объятий.

Холодные струи отрезвили меня, вернув способность соображать. Земельцева не оставит меня в покое. Чего доброго, и правда упрячет в камеру. Значит, действовать нужно сейчас. Валерию знать о моем унижении не нужно, иначе он наломает дров,

да и примчаться сюда он не успеет. Никита? Его помощь потребуется, но позже… Кстати, где он? Миронов? Он и сам в двусмысленном положении из-за того, что выболтал нам со Шмелевым. Здесь нужно заступничество кого-то посильнее… Ну да, разумеется… Неуклюже выйдя из ванной, я нашла мобильный.

Городской прокурор Егор Бобрин в этот момент веселился в загородном коттедже, и моему звонку не слишком обрадовался. Но когда я вкратце описала ему ситуацию, матерно выругался.

— Юля, ты где сейчас? Дома? Никуда не уходи, я еду…

— Гоша, я боюсь, — прервала я. — Она ведь не остановится. А если она в этот момент выписывает ордер на арест? Пока ты доедешь, она упечет меня в кутузку.

— Я к тебе кого-нибудь пришлю, — сказал Егор, но я снова не дала ему договорить.

— Как я узнаю, что это твой человек? Гоша, она же ненормальная… Напишет там, что у меня в квартире оружие или наркотики, вызовет силовиков, они меня вместе с дверями вынесут.

— Тогда сматывайся, — приказал Егор. — Ехать ты в состоянии?

— Да, — мрачно ответила я.

— Садись в машину и уезжай, только не к родителям, там тебя найдут. К подруге, на съемную квартиру — куда хочешь, только скройся на ближайшие три-четыре часа. Я приеду через полтора часа, вызову ее, ты должна быть под рукой. Напишешь заявление, снимем побои… Тебе сильно досталось?

— Порядком.

— Хорошо… В смысле, плохо, конечно, но для дела это полезно. В квартире ничего не трогай, там должны остаться ее следы. Все, я еду. Где тебя искать?

Я продиктовала номер второго мобильного, прикупленного по случаю специально для того, чтобы прятаться. Этот номер знали немногие.

— Ты намерена возбудить дело? — осторожно спросил Егор. — Просто… знаешь, многие жертвы насилия…

— Я хочу, чтобы в моей жизни Земельцевой больше не было, — жестко сказала я. — И поэтому готова на все.

— Тогда уходи из дома и держи хвост пистолетом. Я скоро буду.

Слезы, которые я сдерживала на протяжении всего разговора, хлынули в самый неподходящий момент. Подсознательно понимая, что на истерику у меня нет времени, я упала на пол и, свернувшись клубочком заревела, уткнувшись носом в коленки… Спасительное время застыло в сахарном сиропе. И когда я подняла голову, подумав, что провалялась так не менее пары часов, обнаружила, что прошло всего десять минут. На улице зажгли фонари, на город падала раскинувшая крылья птица-туча, черная и страшная. Схватив в охапку кота и сумку, я бросилась вниз, запихала все в машину, и уже усевшись за руль, вспомнила, что оставила в квартире своего спасителя попугая. Чертыхнувшись, я побежала обратно, косясь вверх. Небо уже плевалось редкими каплями дождя. Но вымокнуть было меньшим из зол.

В подъезде почему-то не горели лампочки. Наверное, вырубило свет. У нас такое случалось иногда, поэтому я не сделал попытки вызвать лифт. Не хватало еще застрять в нем. На площадке было темно, как в известном месте афроамериканца. Осторожно, стараясь не упасть, я поднималась по лестнице, держась за перила. У двери выронила слабо звякнувший брелок и долго искала его на полу. И уже повернув ключ в замке, почувствовала, что на лестнице не одна.

Лимит криков на сегодня был исчерпан. Поэтому я успела лишь выдохнуть, когда черная тень рванулась ко мне.