Танец души:Стихотворения и поэмы.
Шрифт:
У современного читателя создается странное впечатление, это «вам» адресовано именно позднему Пастернаку.
Третья отсылка к будущему носит скорее формальный и метрический характер. У Щировского, которого по большинству его стихов Цветаева могла бы назвать «молодым Державиным», изредка встречаются как свободный стих, так и рифмованный стих, перемежающийся свободным. Есть у него и диссонансные рифмы. Приемы эти явно предвосхищают работу советских андеграундных поэтов 1960-х гг.
Только нет, к Вам придут, Вас возьмут Умыкнут, изувечат, никому не покажут В криминальной, промозглой ночи Хватит лиру о камень мрачный ассенизатор На свистульке сыграют(«Как изъезжены эти пути…»)
От болот с огненосными торфами Отлетит ночь. Ужаснет исступленными арфами Жителей дач. На железобетонные нужники Наляжет ночь. И похабные тощие бражники Воспляшут вскачь.(«Молитва о дикости»)
Итак, поэзия Владимира Щировского обращена не только к идеалам прошлого, но также к темам и формам будущего. Что же касается настоящего, то оно скучно, немило, нелюбимо, но никогда не презираемо поэтом. Щировский не относится к людям насмешливо или презрительно, как Лермонтов. Он или сочувствует, или скорбит, или вовсе пытается найти в неинтересном современнике человеческие черты. Отрицает он только сам порядок вещей, саму общественную атмосферу, в которой гибнет всё нежное, возвышенное и прекрасное. Но как отрицает? В стихотворениях поздних лет есть несколько буддийских аллюзий:
Но кто не спавший выйдет на рассвете, Перегорев от страсти, от водки или просто так перегорев, Тот может вдруг отвергнуть штуки эти – Веселые трамваи, Гудки заводов, Каблучки деловитых дев. Тот не поймет – чему же тело радо? Буддийской ломоте в костях – Предвестию священных льгот? Вдруг прянет пьяный бред – Голконда, Эльдорадо, Но ничему не удивится тот.(«Молитва о дикости»)
О, пошлость, ты — прекрасней всех красот. Твои в веках бессмертны барабаны. Ты – женщины беременной живот, Тягучий вой отказа от Нирваны. Но нет, живу. Дробится мир в зеницах, Девятый вал пророчит мне авто. В солдатиках и в девах круглолицых Мне чудится буддийское Ничто.(поэма «Ничто»)
Это очень важный момент для характеристики как религиозности, так и социального сознания Щировского. Он воспринимает действительность вокруг себя как иллюзию, а эта иллюзия и есть не что иное, как отказ беременной женщины от нирваны, влекущий за собой все страсти тела и пошлость земного существования. Поэтому поэт не протестует, не проповедует против действительности, а проходит сквозь нее, как просветленный Будда сквозь иллюзии Мары. Вот отсюда, с позиции просветленного сознания, вернемся теперь к странной строчке: «иль быть убитым на чужой войне». Вспомним и одно из последних стихотворений:
Или Гитлер жжет библиотеки, Или кот мурлычет на печи, Или телу розовых царапин Надобно. Какая чепуха.(«Или око хочет…»)
И строки из «Танца души»:
Всё – как женилась, шутила и плакала, Злилась,(* Во всех предыдущих публикациях стихотворения неверная пунктуация через запятую: «злилась, старела, любила детей, лепетанье плохого оракула…». В подлиннике после «детей» выразительная запятая с тире, меняющая смысл предложения: всё произошедшее с душой в ее плотской жизни естьбред и лепетанье плохого оракула.)
Вся действительность, весь мир – не что иное, как иллюзия, поэтому для буддиста любая война – в принципе чужая, а его стремление – туда, где истории больше не будет. Поэтому все события равно ничтожны, перечисляются как варианты подряд, списком: «или… или… или…» Человек, торжествующий в этом мире, – «средних лет делопроизводитель», а его жизнь наполнена отвратительными подробностями семейного быта, о которых Щировский пишет с заметным содроганием, противопоставляя их книжной мудрости предков:
Печаль отцов, молва ученых чижиков, В кровавую кошелку полезай-ка. Близь шашлыков, среди лимонов выжатых Раскрыт «Подарок молодым хозяйкам».(«О, молодость моя невозвратимая!..»)
Буддизм Щировского при этом весьма непоследователен, поскольку поэт верит в существование Души и в ее вечное обитание в уютном мире Зеленого Огонька. Впрочем, не стоит осуждать в нем эту непоследовательность: в атмосфере безрелигиозной жизни поэт по кусочкам отбирал во всех верах то, что было ему близко и понятно. О христианстве напоминают только строки о Страстном Четверге, почему-то отвергнутом поэтом («Где над людской помойкой в гуле…»), и стихотворение об Иоанне Богослове (точнее, о видении Апокалипсиса).
Работаю и ем. Так провожу свой день я. И сделался душе таинственно сродни Не этот злой галдеж, не эти наши дни, Но леденящий смысл Патмосского виденья. Вокруг живут мужи, И бриты, и свежи, И девушки снуют, Неся цветы в уют.(«От Иоанна»)
Смысл этих строк прозрачен: Душа поэта, живущая в мещанском быту советской действительности, мечтает о конце ненавистного ей мира. Что же до Страстного Четверга, то этот день, связанный, как известно, с Тайной Вечерей, Евхаристией и предательством Иуды, мог восприниматься поэтом как время каких-то дорогих лично для себя воспоминаний («(Был дом и был Страстной Четверг»). Пока этот контекст не очень понятен.
От реконструкции поэтического мировоззрения и круга чтения Щировского перейдем к особенностям его языка, позволяющим понять систему ценностей поэта. Количество архаизмов предоставим подсчитать другим (неологизм, кажется, одни – «тьфусти»), сами же сосредоточимся на наиболее значимых, а потому – частотных словах лексики поэта.
Нежный(16): В предельной нежности, в безмерном чарованье. Моя память спокойно, свободно и нежнохранит; Луну люба растерянно и нежно; Тихонько шепчет: « Нежныйкнязь!»; Нам и нежностьи книги, и водка; Но сладко вспоминают руки Весомость нежнуюее. Возведу ее нежнойрукой; И скажем что-нибудь такое в нежномроде; Привыкнув, мы стали вскоре к соседкам нежныпри всех; Даст мне нежнуюручку – и баста!..; Средь сада нежногостоял прекрасный дом; Мой нежныйдруг, мой тихий Саша?; Всё было глупо, нежно, мило; И мне для нежностисовала Несовершенные тела; Пусть песни нежныеи хищные Слетят на подоконник вечности; Я нежныйотдых нахожу и сон.