Танец Грехов
Шрифт:
— Я уже не помню, — признался Кинжал, — не помню! Мыэто делаем раз в три месяца или полгода, чтобы демоны… чтобы они сжалились…сжалились над нами!
— Что ты такое несёшь, кретин?! — Сталь прикоснуласьк дрожащей шее пленного, и тонкая струйка крови сбежала вниз. — Зачем?! Зачемвам помощь демонов?!
— Затем… затем же, что и тебе, — прохрипел Кинжал. —Ты думаешь… думаешь, что мы зло и понапрасну убиваем невинных людей, но… Еслимы не будем этого делать, они, эти твари… Прорвутся и перебьют всех нас! А еслиприносить им жертвы, демоны успокаиваются…
— Инквизиция должна бороться с этими выродками, —сказал Виктор. Он долго думал, зачем же ими тогда пожертвовали, к чему бросилиумирать. Зачем? Почему то, что должно
— Ты совсем идиот, Зверев? — Кинжал на секунду обрёлтвёрдость и решительность. — Мы не можем их победить… не можем! Всё, чтопроисходит, всё, что Инквизиция показывает — это ложь. Они говорят, чтопобеждают демонов, что сражаются с отродьями, не жалея себя. Что язычники — этовраги, одержимые злыми силами, но знаешь, что? — Кинжал улыбнулся и нервно захихикал.— Всё это ложь и брехня, наркоз для совести… Язычники не такие уж и плохие,если на то пошло. Мы убиваем их не только за то, что они иноверцы. Лесныечудища не желают приносить жертвы потусторонним существам, отличных от своихбогов. Они не хотят служить кому-то, кроме своих жалких идолов! А демоны,демоны, которых мы кормим, которым льстим и с кем сотрудничаем, требуют,требуют, чтобы язычники умерли, раз не хотят преклонять перед ними колени. Такчто на тебе, Зверев, кровь, кровь большая. Ты убивал людей, которые ничем непровинились, которые защищали свой дом! Ха-ха-ха… Ха-ха…
— Если ты… всё это знал, то почему… почему не пошёлпротив? — Голос Виктора стал рассеянным и сбитым. Руки его дрожали и ненавистьзакипала.
— Бесполезно… Всё это бесполезно, наивный ты дебил.Ты не победишь систему, которая строилась годами. Ты не сможешь, не сможешь. Адаже если захочешь, то тебе придётся испачкать руки в крови… Я…
Виктор Зверев левой рукой сжал горло Кинжала и тотзадёргался. Однорукий что-то кричал и попытался оторвать друга от пленника, ноЗверев молниеносным ударом руки отбросил беловолосого на несколько метров.Однорукий ударился об дерево и уронил голову на грудь.
— Чудовище… Ты… ещё хуже меня… — по лицу Кинжалалились слёзы. — Демон…
Глаза Виктора горели ярко-красным пламенем, котороеярко плясало и норовило сжечь его изнутри. Он уже ни о чём не думал.
— Демоны убили мою семью, — прошипел он, одной рукойвдавливая пленника в камень, — отца, мать, сестру. Я пришёл сюда, чтобыотомстить этим ублюдкам, надеялся, что здесь найду справедливости… — Онзасмеялся и свободной рукой, в которой держал нож, воткнул лезвие прямо в животпленнику. Кинжал дёрнулся. Зверев ударил ножом снова. Снова. И снова. Другаярука продолжала сдавливать хрупкую шею. Кинжал посинел, из губ его бежалиструйки крови, глаза испугано бегали туда-сюда, и он уже бился в предсмертныхконвульсиях. — Всё это грязная ложь… Я отомщу. Убью всех. Сначала вырежу вас,чёртовых уродов, а потом примусь за демонов. — Он продолжал дырявить брюхопленника и рукав руки сверху донизу обагрила яркая кровь. Струйки паравыползали из живота, а кишки змеями вытекли наружу. Кинжал давно испустил дух иглаза его остекленели, но Виктор Зверев не останавливался. — Я всех васприкончу, всех… — Шея пленника дёрнулась и задрожала, пока с рваным хрустом неотделилась от шеи. На том месте, где ещё мгновение назад была голова, фонтаномзабрызгала кровь, окрашивая белый снег в алые узоры.
Зверев дёрнул сильнее
— Ты что творишь, — просипел Однорукий, тяжелоподнимаясь с земли, — что ты такое…
Чёрное пламя одело тело Виктора, как доспехи закрываютрыцаря. Воздух вокруг него дрожал.
Однорукий осторожно подхватил лежащий невдалекеклинок. Он было хотел что-то крикнуть или пойти в атаку, но вдруг услышал смех.
Совсем тихий, больше похожий на скрежет.
Глава XXII. Разряды
Ворон вынул клинок из шеи старейшины и оттуда сталавыходить тёмная кровь. Меч его был длинной восемьдесят сантиметров, напротяжении которых инкрустированная серебряными всечками сталь извивалась,будто змея. Эфес был выполнен с мастерской точностью и вниманием к деталям: гардапредставляла из себя небольшое изваяние змея: его пасть тянулась к навершию,плавно перетекая в рукоять. Само же навершие клинка, к которому змей тянул своиклыки, представляло из себя крупное, совершенной формы золотое яблоко, отлитогоиз золота. Пасть змея отчасти касалась прекрасного фрукта, сверкая своимикрошечными, рубиновыми глазами. Дамасская сталь переливалась тысячей мелкихузоров, что сводились в одну завораживающую картину. Стекающая по лезвию кровь,освещаемая бледной луной, придавала змеиному клинку зловещий вид. Воздух вокругмеча колебался, а сама сталь будто бы переливалась разными оттенками: отсеребристого до светло-алого.
Старик долго не хотел умирать. Когда он увидел, чтовсе его воины перебиты и барьеры у ворот пали, он принялся складывать печати, (которыхВорон доселе не видел) и исторгать из себя пламя. К удивлению Ворона, старикумел ставить мощные защитные барьеры, бросать завесы, которые лишали соперникавозможности даже через астральное зрение отследить свою цель, старейшина даже владелнавыками призыва. Прежде чем клинок, который Ворон прозвал Падшим, рассёк двух огромныхрыжих вепрей, громоздких и свирепых, от которых вились языки пламени,старейшина успел призвать огненного коня. Чудовищных размеров, широкий имускулистый, он озарял округу бело-красными отсветами. Ржание его заставляловетви деревьев дрожать, а снег под ним таял от нестерпимого жара. Даже стоя отрыжего коня в десяти метрах, Ворон чувствовал жар.
— Думаешь, твоя кобылка меня остановит? — крикнул онстарейшине, который, несмотря на свой солидный возраст смог оседлать чудо-коня.Глаза старейшины зашлись красными углями и тело его обрело более мужественныечерты.
— Пламя Сварога тебя пожрёт! — прогрохоталстарейшина и поднял небольшой молот кузнеца, порядком изъеденный временем, кнебу. Вознес древнюю молитву и языки пламени обуяли молот, проникли в железо иобратили старый инструмент в древнее оружие.
— Так значит, ты владеешь трансформацией? — Воронудивился не на шутку. Он, конечно, знал, что язычники владеют навыкамиманипуляции энергии гораздо глубже, чем почти что любой из Святой Инквизиции,но он и не подозревал, что лесные дикари обладают древним мастерством алхимии.
— Провались ты в Навь, нечестивец!
Язычник стеганул коня и рванул вперёд. От копытрыжего животного остались дымящиеся проталины. Ворон отпрыгнул вбок и былопосмеялся медлительности своего соперника, пока не заметил, что правый рукавего занялся пламенем. Махнув рукой, он сбил огонь чёрной энергией и вновьотскочил от навалившегося старейшины. Надо сказать, старик орудовал молотомумело: Ворону то и дело приходилось вилять то влево, то вправо, чтобы непопасть под удары этого чудовищного оружия. На месте своих промахов это оружиеоставляло либо глубокие ямины, либо горящие, поваленные на снег, деревья.