Танец над вечностью
Шрифт:
Рыжекудрая толстушка в старомодном наряде мелькнула среди кустов. Я пошла за ней, уже зная, что идти не стоит. Ее движения были странными, как будто механическими. Она то исчезала, то появлялась, я видела ее со спины и никак не могла понять, что же в ней не так. Почему она рыжая? Или мое сознание сыграло злую шутку, подставив образ Пихлер вместо Евы?
— Погоди, — шепнула я ей. — Остановись на секунду. Ты Ева?
Но она меня не слышала, уводя за собой в глубины сочной зелени. Раздвинув ветви благоухающего розового куста, я увидела бесплодную клумбу. На ней танцевала мара, танцевала медленно, словно в дурном сне, поворачиваясь
— Кто тебя… погубил?
На пустом лице появился провал рта. Он открылся, и из него полилась уже знакомая тихая мелодия.
— Рыбальски? Он?
Кукла задрожала. Ее движения сбились, стали дергаными. Музыка захрипела. Ключ бешено пульсировал. Я невольно сделала шаг назад, заворожено следя за агонией света. Изломанные руки протянулись ко мне в немом крике. Я сделала еще один шаг назад и услышала тихий щелчок. Под ногой. Ловушка. Протяжно взвыла сирена, и мара взорвалась, разлетаясь миллиардами алых осколков. Я бросилась на пол, едва успев прикрыть голову руками. Земля содрогалась и корчилась. Взгляд наверх. Змеящиеся трещины. Стеклянная громада оранжереи расцветилась багровым румянцем и лопнула. Ее танцующие осколки летели на меня…
Глава 8. Профессор Тиффано
В густом тумане сна я гнался за ней, но она ускользала от меня, тающим снегом просачивалась сквозь пальцы, изворачивалась змеей, обращалась хитрой лисой… У меня в руках оставался лишь клок рыжей шерсти с ее хвоста, я падал, поднимался и бежал за ней, бестолково крича и бранясь… И тут она неожиданно сама остановилась и повернулась ко мне… Я схватил ее, но не смог удержать, увлекаемый безумным танцем. Она набросилась на меня, впиваясь жадными поцелуями, пленяя манящей хрупкостью горячего тела, соблазняя порочной сладостью блуда… Теперь уже я отбивался от нее и гнал прочь, но она не отпускала. Оплетала, целовала, окружала, обнимала, уносила… Я взлетал к вершинам наслаждения и неизбежно падал, вдребезги разбиваясь о грешную землю… со страшным грохотом…
Я рывком сел на кровати, силясь вырваться из мучительных оков дурного сна. Шум за дверью. Мне не почудилось. Грохот. Что-то разбилось. Тихий скулеж. Унимая предательское сердцебиение, я встал с кровати и вышел в гостиную.
Лука ползал на коленях посреди комнаты в куче того, что осталось от хрустальной вазы. Он плакал и пытался собрать осколки голыми руками, не замечая, что ранится об них.
— Господи, Лука, что случилось? Как ты умудрился ее разбить?
Он загундосил еще громче, теперь еще и размазывая кровавые сопли по лицу. Мне хотелось зажмуриться и потрусить головой в надежде, что этот кошмар тоже исчезнет. Но тридцать три несчастья продолжали сидеть на полу и виновато улыбаться мне сквозь слезы. И тут грохот повторился. Тарабанили в дверь.
— Какого демона?.. Кого принесло в такую рань?
На пороге стояла Нишка. Она влетела в комнату прежде, чем я успел открыть рот и возмутиться.
— Ты чего так долго не открывал? Стучу уже минут пять! Собирайся скорее… — она осеклась, увидев Луку на полу. — Что ты с ним сделал?!?
Словно нарочно, мальчишка всхлипнул еще громче и опять завозился среди разбитых осколков.
— Ничего я с ним не делал… — раздраженно ответил я, подходя к Луке и вздергивая его за шиворот на ноги.
— А почему он такой?..
— Госпожа Чорек, — не выдержал я, спросонья плохо соображая. — Говорите, зачем пришли, и выметайтесь. Обойдусь без ваших…
— Рыбальски ограбили.
— И что? При чем тут вы или я? Лука, хватит рюмсать! Возьми веник с совком и убери то, что разбил!
— Совсем тупой? Рыбальски ограбили! А это значит, можно не ждать разрешения на обыск и того… ну этого… — она многозначительно выгнула густые брови и мотнула головой в сторону двери.
— Понял, — пробормотал я. — Я с вами. Подождите меня в экипаже.
Я оттащил Луку в ванну, смыл с него кровь и обработал порезы, коих было удивительно много, потом наскоро привел в порядок себя. Очень удачно, что Рыбальски ограбили. Хороший повод пообщаться не только с Джеймсом, но и с его женой. Вырвав из слуги обещание никуда не выходить, ничего не трогать и не ломать, а также попросив привратника приглядеть за ним, я поспешил к ждущей меня Нишке.
Под ногами скрипело битое стекло. Я ошеломленно разглядывал то, что осталось от оранжереи. Костяной остов, зияющий содранной стеклянной шкурой, продувался ветрами и медленно покрывался тонким слоем мелкого снежка, который сыпался с хмурого неба. Посреди этого цветочного могильника метался Рыбальски, заламывая руки и подгоняя рабочих. Они откапывали из-под обломков кусты и саженцы, укутывали их мешковиной и спешно утаскивали в дом. Застывшая Шарлотта Рыбальски наблюдала за их усилиями, скрестив руки на плечах, больше похожая на парковую статую, чем на живого человека.
— … Слышь, тут дела дознания! Мне надо все осмотреть!
— Еще чего. Не пущу. Где тут вообще колдовство, титька тараканья?
— Ты вот кого сейчас титькой обозвал, а?!?
— А что, есть кого обзывать?
— Ах ты жучара!.. Да я!..
Перепалку офицера Матия и Нишки оборвал раздраженный капитан Чапка, который пригрозил выставить обоих, если не умолкнут. Осторожно обходя завалы, я направился к Шарлотте.
— С вами все в порядке, фрона Рыбальски? — спросил я со всей возможной учтивостью.
Она молчала, не удостоив меня ответом и даже не показав, что заметила мое присутствие.
— Эта оранжерея… Ваш муж упомянул, что это ваше детище, в которое вы вложили время и душу… Должно быть, горько видеть его гибель…
Она смерила меня ледяным взглядом, и слова застряли в горле.
— Простите мою назойливость, — упрямо продолжил я. — Но ваш муж так сильно вас любит, что, кажется, переживает больше вашего…
Я немного помолчал, разглядывая, как Рыбальски с жаром что-то доказывает невозмутимому капитану Чапке, и кивнул на него.
— Или так было не всегда? Ведь когда-то Джеймс был влюблен в Ежению Даугав? Говорят, они даже собирались пожениться…
Мои слова упали в пустоту. Шарлотта оставалась невозмутимой и продолжала молчать. Но я был не намерен отступать.
— А теперь и ваш сын повторяет его ошибки…
— Что вы себе позволяете? — ее выдержка наконец дала трещину.
— Ничего, — пожал плечами я. — Просто фрон Рыбальски попросил меня посодействовать и образумить Сигизмунда. Я же не просто так спрашиваю, не из праздного любопытства, а исключительно из необходимости. Прежде чем говорить с Сигизмундом, мне надо понять, как его могла заинтересовать обычная танцовщица…