Тара
Шрифт:
Словно разбуженная её криком Тара поднялась с холодных камней и побрела к дому. Иногда на её лицо тоже падал лунный свет, и тогда случайный наблюдатель, окажись он вдруг здесь, узрел бы не девочку-подростка, а эльфийскую принцессу, по недоразумению занесённую в мир людей: остроухою, с узкими раскосыми глазами, красиво изогнутыми бровями, благородными чертами лица... Она не шла - скользила над склонёнными венчиками цветов. Но не было никого, способного её сейчас увидеть. И эльфа скрылась в избе, забралась на печь и спокойно уснула. Она приняла решение.
... Ранним утром, когда Тара подскочила
– Кира поздний ребёнок. Мы с Майей одиннадцать лет вместе прожили, прежде чем она родилась. Майе запрещали рожать, сердце у неё слабое. А она ослушалась. И появилась Кира. Всю душу вложили, растили, радовались... Не думали, что так выйдет.
Он помолчал, наблюдая, как девочка отмеряет стаканом муку.
– День рождения у друзей был. Мы ненадолго отлучились. На один вечер. А с Кирой девушка-студентка осталась, наша домработница. Понадеялись на неё, дуру...
Игорь Михайлович закрыл глаза. На широком круглом лице напряглись мышцы, углубились морщины. Морщась, как от зубной боли, он продолжал.
– Домработница с Кирой обещала погулять, одела девочку, обула. А потом ей кто-то из подруг по телефону позвонил. По моему телефону! Она и заболталась, напрочь об обязанностях своих забыв. Кира моя девочка бойкая. Была бойкой, - исправился он.
– Не дождалась, вышла сама из квартиры.
Он снова замолчал. Тара не торопила его, присела рядом. Когда пауза затянулась, осторожно спросила:
– Так что же домработница?
– Когда эта тетеря вспомнила про Киру, та пропала. Дура-пэтэушница, нет, чтобы сразу людей на поиски поднять, в милицию позвонить, сама искать отправилась, по району бродить. Когда мы с Майей из гостей вернулись, полночь была. Темнота. Майя в обморок. Соседи "ох" да "ах". Толку от них! Милиция по району поехала кататься, Киру мою искать. А она...
– Она рядом была...
– помогала несчастному отцу ведьма.
– Да. В люк у подъезда провалилась. И просидела там до утра. Случайно обнаружили. Когда достали, она уже ни на что не реагировала! У Майи приступ. До сих пор не оправилась. А я вначале по врачам, потом по колдунам и священникам. Всё перепробовал. Руками разводят. Говорят - может, придёт в себя когда-нибудь, а, может, до конца дней растением останется. Растением! Как каштан или тополь!
Тара протянула, было, руку, чтобы погладить Игоря Михайловича по плечу, но спохватилась - пальцы в муке. Тогда она молча встала, поставила тесто в чуть тёплую печь доходить, потом вымыла руки в рукомойнике.
– Да ты слушала меня или нет?
– стукнул по столу кулаком Игорь Михайлович.
– Ты сможешь помочь, или мы зря теряем время?
– Даже если время теряется, оно теряется только вами. Ваша Кира никуда не торопится, - неожиданно жестко ответила девочка.
– Для начала я приму других гостей. Им сейчас моя помощь нужнее. А после обеда о вашей дочери подумаю.
Мужчина
– Вы какое варенье больше любите?
– она отвернула край серо-красной полосатой дорожки у входа, распахнула лаз в погреб.
– У меня сливовое есть и клубничное. А как солнце над крышей председательской избы встанет, яблочное принесут. За заику.
Игорь Михайлович отвернулся. Его доверие к деревенской ведьме улетучивалось с каждой минутой.
... Смотреть, как она листает книгу жизни своих гостей, Тара не позволила. Игорь Михайлович был вынужден взять Киру и отнести её за дом на лавку, где принялся тихо рассказывать дочери сказки, тщетно надеясь, что девочка поймёт хоть слово.
После полудня гости ушли, зато заглянула высокая статная женщина по имени Настасья, принесла десяток яиц и шмат сала, а сама забрала четыре банки варенья и убежала, немало встревожив чёрную кудлатую ведьмину собаку.
Игорь Михайлович вернулся в выделенную ему комнату, маясь от безделья, в который раз принялся рассматривать помещение. Солнце медленно перебиралась на эту сторону дома, просвечивало через полузанавешенные алые шторы, бросая тревожные отблески на стены, на алый же коврик, занимавший треть давно некрашеного пола. Над принесенной для Киры кроватью висел вышитый лебедь, аляповый, скорее похожий на гуся. Больше никаких украшений в комнате не обнаружилось.
– Вот и всё, - худощавая фигурка ведьмы неслышно приблизилась к Игорю Михайловичу, заставив его вздрогнуть от неожиданности.
– Кира пойдёт со мной. Вам нужно ждать нас здесь. Пироги на печке. Там же гречневая каша. Если мы задержимся, в подвале есть еда. Но скорее всего завтра утром я отвечу точно - оживёт ли ваша дочь или нет.
– Погоди, - встревожился отец.
– Ты что, хочешь без меня? Я не отпущу её одну! Больше никогда не отпущу!
– запротестовал он, вставая и загораживая собой ребёнка.
Тара только снисходительно кивнула, присела на корточки и, дивясь собственной наглости, улыбнулась безвольно сидящему на кровати ребёнку.
– Убежим от твоего папки? Кто первый до двери?
Игорь Михайлович вздрогнул, нервно обернулся, чтобы отшатнуться от самостоятельно слезающей с кровати дочери. Он не успел рассмотреть её безразличное к окружающему миру, неживое лицо. Всё его внимание было приковано к ногам. Тоненькие ножки ступили на пол, застучали беленькими туфельками по направлению к ведьме.
Вовремя поймав девочку за руку и отвернув её лицо от отца, Тара только произнесла:
– Не ходи за нами, хуже сделаешь. Кроме меня её никто тебе не вернёт. А я люблю работать без посторонних, - жестко произнесла она.
– Пошли, малыш, - обратилась она к ребёнку и повела её из дома.
Теперь пришла очередь Игоря Михайловича безвольно плюхнуться на кровать. Он не видел, как у вышедшей из дома Тары сошла с губ беззаботная улыбка, как нахмурились брови, как споткнулась и чуть не упала на траву девочка. Не знавший этого мужчина был счастлив впервые за три неизмеримо долгих месяца ада. Его дочь пошла! Сама! И незачем ему было знать, каких усилий это стоило ведьме.