Тара
Шрифт:
– Сата, сата ла амарен`тхар атар мефним сэ...
Воздух над пустым кругом заколебался в такт убыстряющейся мелодии. Напрягшаяся ткань мира в любой момент была готова разорваться, но Тара удержала оборону. Из расцарапанного усилиями горла вырвались нужные слова, и граница просто стала прозрачной, образовав овальное окно в Запредельное. К этому окну мотыльками на свет ринулись твари, чей облик постоянно менялся от прекрасного до уродливого и наоборот.
– С кем я могу говорить?
– вопрошала ведьма.
Звук
Существа за стеклом пришли в движение. На их мордах отразились все грани удивления и обиды - с ними не захотели общаться! Потом тварей унесло вихрем, и Таре открылся вид на вращающееся огненное колесо. Сквозь него со сноровкой иллюзиониста прошла женщина прекрасная и беспощадная.
"Судья!" - подсказала ведьме память старухи.
– Чего ты хочешь, дитя?
– приторно ласково поинтересовалась страж границ.
– Не хочу. Требую. Душу! Душу, достаточно светлую и незапятнанную для этого существа, - Тара указала на девочку.
Судья сделала ещё шаг вперёд, и, наткнувшись на преграду, удивлённо изогнула брови.
– А ты опытная, - отметила она уважительно.
– Твоё лицо мне кажется знакомым. Кто твой наставник?
– Не отвлекайся. Я требую душу!
– упорствовала Тара.
– А иначе?
– игриво улыбнулась Судья.
– Иначе...
– ведьма замешкалась на миг, но решение само пришло в голову.
– Иначе проживёшь жизнь в смертном теле! Без способностей. Но с памятью о бывшем могуществе. Не самое приятное для тебя, не так ли?
– пригрозила она.
Страж запредельного смерила ведьму изучающим взглядом, отвесила шутовской поклон:
– Уважаю грамотных врагов. Особенно тебя!
У Тары внутри всё похолодело. Узнала! Но показывать страха нельзя. Ни в коем случае! Чем же ты так отметилась перед ней, древняя Тара, что тебя так хорошо помнят?
– Будет тебе душа, о, непобедимая. Открой проход, - сдалась Судья.
– Только самую малость, когда ты пропустишь вперёд того, кто достоин занять тело этого ребёнка.
Судья озадаченно покачала головой, отступила на шаг, дунула на подставленную ладонь и продемонстрировала ведьме желтый светящийся шарик - маленький, будто цветок одуванчика, и такой же пушистый.
Внутренне собравшись, Тара открыла проход. На одну секунду, достаточную, чтобы шарик проскочил в её мир и шлёпнулся в песок. Окно в Запредельное померкло и исчезло, а Тара, не отрываясь, смотрела на пушистое солнышко. Если сейчас не прочертить дорожку к девочке, солнышко приобретёт материальную форму и исчезнет. И всё придётся начинать сначала.
Тара взяла в руку ивовый прут и потянулась изменить узор, как за спиной раздался такой знакомый скрипучий голос Яшки:
– Я же говорил, что она бесье отродье! Говорил! Почему мне никто не верил?!
Ощущая переполнявшую
Оглушенная Тара почувствовала, что заваливается на бок. Сопротивляясь наплывающему забытью, она услышала собачий лай и увидела, как желтый пушистый шарик покатился по образовавшемуся желобку в песке прямиком к раскрытой ладошке Киры...
5.
... Приходила она в себя долго. В первый раз очнувшись, она услышала надрывный, полный злобы лай Куси, рассмотрела склонённое над собой лицо Настасьи, а потом и Валентина Игнатьевича. Он, кажется, взял её на руки, ибо мир закачался, закружился и пропал.
Во второй раз она увидела мужчину. Что-то в его облике было смутно знакомым, но вспомнить имя девочка не сумела. Зато распознала заунывные причитания тётки Варвары. Кто-то яростно требовал вызывать врача, матерился и клял на чём свет стоит Яшку:
– Убивец! Ирод! На ребёнка руку поднял!
– Костыль, - поправляла его всезнающая Варвара, и снова начинала канючить.
Тара разочарованно поморщилась и снова шагнула в небытиё, чтобы окончательно вынырнуть из него в больнице в соседнем селе. Рядом сидел человек, но кто это почувствовать не удавалось. Глаз открывать тоже не хотелось, но любопытство - получилось ли у неё что-то с девочкой или нет, не давало покоя. Раз её нашли и притащили сюда, выходит, обряд завершен, чары спали.
Тара осторожно приоткрыла один глаз, рассмотрела побеленный потолок, в углу украшенный паутиной, зажмурилась, собралась с духом и повернула голову к своей сиделке. Настасья! Кто же ещё позаботиться о ней, горемычной!
– Она жива?
– выпалила Тара, попытавшись приподняться. Не вышло. Голова в бинтах, в ушах звенит, от любых усилий наваливается дурнота, от запаха лекарств зудит в горле. Нужно срочно что-то делать с этим безобразием!
– Кто?
– не поняла Настасья.
– Ты жива - вот это счастье! А Яшку судить будут. Вовремя успели! Ещё бы чуть-чуть, и он бы тебя до смерти забил! Кусю благодари!
– Кусю?
Услышав своё имя, в палату пробралась кудлатая собака, очень деликатно положила лапы на край кровати и, присмотревшись хитрющими глазами к своей любимице, принялась облизывать Тарино лицо.
– Фу! Куся, фу!
– засопротивлялась девочка.
Довольная собака для порядка заворчала, но улеглась у Настасьиных ног, готовая и впредь хранить покой маленькой хозяйки.
– Куся по деревне носиться стала, всех нас переполошила. Думали, взбесилась, а она за рощу тянула, звала. Мы и побежали. Пришли к реке, а там Яшка-изверг тебя костылём пинает...