Тарантул
Шрифт:
Когда все это началось, спрашиваю себя, сидя в кресле перед темнеющем экраном дисплея, где ненавязчиво выражался Чеченец. Где тот неприметный и тихий родничок, бьющий из-под изумрудных проплешин? Где начало всех начал, откуда проистекают великие реки?
Было лето, и я умирал от скуки и обреченности жить бессмысленной и вечной жизнью, и сквозь гнетущую пелену услышал звук, будто птицы с колокольчиками перемахивали в теплые края: дзинь-дзинь-дзинь. И я поднял трубку и услышал незнакомый голос, который сказал, что он Иван Стрелков.
– Ваня погиб, - сказал
Потом все выяснилось. И я решил поехать в деревню Стрелково, где находилась могила моего павшего друга. Мы встретились у выхода из метро, я, Иван Стрелков и юный Егорушка. Они тащили подарки на свадьбу, и я им помог. Помню, неистребимый запах клоачного общепита - гости столицы пили водку, а из музыкальной шкатулки ссучилась разболтанная песенка с припевом: "Что ж ты родина-мать, своих сыновей предала, блядь!"...
Еще помню ожерелье жира на шее того, кто торговал оптом и в розницу этим сладкозвучным ширпотребом.
Что же потом? Поезд и странный сон, где я повстречался с Ваней, завернутым в кокон из серебристой фольги. Он упрекнул меня в том, что я хочу прожить сто лет среди теней и что я больше мертв, чем жив?.. Тогда я его не понимал...
Что же дальше?.. Когда выбрался из купе, увидел в коридоре... Вирджинию. Мне показалось, что эта она, первая моя женщина. Нет, эта была Алиса... Алиса, похожая на Вирджинию? И Вирджиния, похожая на Алису?.. Не в это ли странном совпадении есть ключ к разгадке? И потом - где Иван, обещающий приехать? Его нет. А не рвануть ли к нему, желающему что-то мне сообщить? Что?
Поднял голову - с экрана дисплея мне улыбался таинственный Чеченец. Он молчал, но я его прекрасно понял - надо действовать.
Когда покидал кабинет, промелькнула смеющаяся Ю на фото. Ее засняли в миг наивысшего счастливого упоения - она заливалась от смеха: там, за кадром, кто-то скакал, корча ужасные и уморительные рожицы. Я знал имя этого шкодника - Алеф-ф-фа, то есть Алеша.
... Я приготовил чай и угостил Вирджинию, отдыхающую после долгой-долгой полярной ночи у ТВ. Моя первая женщина удивилась такому внимательному обхождению со стороны чукчи, но чашку с мятным чаем приняла и выпила.
– Спасибо, вкусно, - сказала Варвара Павловна и зевнула.
– Прости, ты меня затрахал, как козу.
– На том и стоим, милая, - поскромничал я.
– Давай баиньки?
Через несколько минут она спала, как убитая от дозы клафелина. Понимал, что поступаю весьма нехорошо, но не видел другого выхода, чтобы мы, я и Чеченец, остались вдвоем. И причина на то была существенная: хотелось свидеться с Иваном Стрелковым без свидетелей. Припасть самому, так сказать, к родниковому источнику в жаркий полдень.
Впрочем, была зима. Я скатился с оледенелого крыльца, как с горки, в искрящуюся от света фонарей поземку: счет шел на минуты. Пробежал к джипу, молясь, чтобы эта механизированная импортная лошадка не подвела и не гекнулась на наших лучших в мире дорогах. Плюхнулся за руль - поворот ключа в замке зажигания: мотор досадно затарахтел: трень-брень, фак`ю, видать хочут, меня в конец заездить.
Пока
Мама родная! Обернутся за двенадцать часов в Стрелково и обратно при таких погодных условиях практически невозможно!
Эх, махнуть рукой и под теплый бочок любимой и верной женщины. Любимой и верной? Вот в чем вопрос. Любима, и неоднократно, а вот верна ли? И здесь имеется ввиду не мелкий бытовой случай, когда на твоем доверчивом лбу прорубаются рожки; все куда намного серьезнее.
Может статься, я глубоко заблуждаюсь и все мои подозрения пусты, как собачья миска. Однако о них никто не узнает. При условии, конечно, если мой полет к планете Стрелково и обратно завершится успешным исходом.
В салоне сохранился запах живых и сплетенных в любовном угаре тел. Хочется верить, что по вероятному своему возвращению найду Вирджинию в здравии. Будет вся разбита, точно дорога, и с больной головой, да всякая профессия имеет свои недостатки. Думаю, майору спецслужбы нельзя быть таким доверчивым, как дитя.
Дальний свет фар разрывал плотную ткань ночи. Ели на обочине вспыхивали новогодними огнями: праздник продолжался. Промесив проселочную дорогу, вездеходный драндулет вырвался на тактический простор скоростной магистрали.
Словно предчувствуя дальнюю дорогу, я залил бензин на знакомой колонке, где однажды давно мною был бит самоуверенный болван. Ему-таки не повезло: он мечтал о своем бизнесе и обсчитывал самым хамским образом дальнобойщиков. Те пожаловались господину Соловьеву, через неделю закованный льдом труп неизвестного был обнаружен на лазурном берегу бухты Счастья города Владивостока. М-да, у каждого своя бухта Счастья...
Я несколько раз внимательно проверял дорогу - нет ли желающих последовать моему беспримерному подвигу. Таких идиотов больше не находилось. Жаль, в компании оно было бы веселее.
При удачном стечении обстоятельств я прибывал к пункту назначения около трех часов ночи. Время детское и, авось, Иван будет рад моему шумному появлению, как и все окрестные деревеньки. Минут пятнадцать на тары-бары, и в обратный путь. Узнаю ли я что-нибудь неожиданное и новое? Неизвестно. А если это шалит мое воображение? Какая может быть связь между Алисой и Вирджинией, кроме странной их схожести. Последняя, помнится, сама все рассказала о "Красной стреле". Все ли? В том-то и дело, что участники праздничного фуршета сдерживают свои чувства и не торопятся схавать без пользы для организма залежалые бутербродики с килькой. Все с ложками наперевес ждут появления халдея с бочонком волжской икорки. Что может быть прекраснее крупной и горьковатой градинки, лопающейся с чмокающим смаком на фарфоровом зубе! Бздынь! Какое услаждение, господа! За такое можно вытерпеть любые гримасы судьбы. Вопрос в другом, господа: кто, тот прислужник, катящий бочонок на центр парадной залы? Не я ли, ваш покорный слуга? Да, это я, что весьма неприятно для самолюбия и честолюбия молодого человека. Неприятно-с.