Тарантул
Шрифт:
Словом, за ударную пятилетку возникло государство в государстве. Со своими королями и королевами, кавалерами и дамами двора его Высочества, генералами и баронами, ворами в законе, челядью и лакеями, гонцами за счастьем, тетками Соньками, перевязанными поперек пуховыми оренбургскими платками, таможней, дающей добро на ввоз товара, полицией нравов и прочими службами, необходимыми для нормального функционирования сложного и скрытного от посторонних глаз организма.
Мой отчим Лаптев был винтиком в этом механизме, не самым последним, но винтиком. Установить причину
— А что он такое сделал? — спросил, помнится, я.
— Что-то сделал, — хмыкнула Верка. — Это мы узнаем, если первыми найдем дискету.
— Ё! — вскричал я. — Опять это проклятая дискета! Все на ней помешались. Ну, дурдом!..
Из моих возмущенных воплей товарищ майор сделала правильный вывод, что совсем недавно случились встречи, оставившие в юношеской памяти неизгладимые впечатления. Успокоив меня незлым, добрым словом, она попросила уточнить некоторые подробности. Пришлось возвращаться в прошлое, не очень-то радостное. Вирджиния внимательно выслушала и утвердилась в своем предположении, что Лаптев, хитрая лиса, очевидно, решил кормиться из двух хозяйских лоханок. Жадность сгубила и его.
Успел подстраховаться, да события так развернулись, что о его „страховочном полисе“ стало известно только после того, как пуля про била лобную кость пачечника — мошенника.
— И эта пуля была моя, — констатировал в очередной раз. — Но не возьму в толк, зачем меня подставлять?
— Малыш, ты играешь в шахматы? — устало спросила Верка.
— Плохо.
— И они все плохо играли: делали ошибки, зевки, блефовали…
— Как в том анекдоте, — вспомнил я. — Старый мастер спрашивает у случайного противника на бульваре: батенька, вы прекрасно играете, только почему не сделали ни одного хода конем. А тот отвечает: да, меня вчерась научили игры, и я забыл как конь ходит.
— Вот именно, — подтвердила Вирджиния. — Все мы такие расп… здяи, что предугадать ходы невозможно… Но главная суть в том, что и те, и другие хотели ликвидировать Лаптева, считая его предателем.
— А я-то при чем? — все не понимал.
— А ты пешка, мечтающая стать ферзем, — надавила пальцем на мой нос. А место пешки у параши, ясно?
— Подожди, а вся эта романтическая, м-да, история с Алисой? Или она тоже майор?
— Нет, вольнонаемная.
— Как это? Я про жену этого Арсения?
— Она такая жена ему, как я — мать Тереза, — рассмеялась.
— А поездка в Стрелково?! — вскричал в ужасе. — Что там вся деревня агенты?.. А мать Вани Стрелкова? А Иван? А брюхатая невеста Зинка и её жених залипухинский?..
— Все настоящее, — успокоила меня. — Думаю, деликатно обработали одного-двух человек… и легенда готова… о тетке, например.
— Кстати, Иван звонил, поздравлял с Новым годом, — вспомнил, — когда я готовил… эээ… винтовку для акции. Кстати, он хотел приехать и не приезжает, странно?
— Может, уже в пути? — предположила. — И что еще?
— А потом… Алиса нагрянула, как снег на голову?
— Вот-вот, мальчик,
— Она была искренняя в своих чувствах. Ко мне, — застеснялся я.
Варвара Павловна засмеялась — непритворный в своих чувствах только покойник в гробу и продолжила свой занимательный рассказ о битве двух монстров, порожденных в чаду демократического угара.
Итак, бизнес на белой смерти, выразимся красиво, процветал и давал сладкие плоды всем участникам праздничного стола: от тетки Соньки на ветровском базарчике до государственного мужа, восседающего в кожаном кремлевском кресле, и смотрящего полуслепыми, как у крота, буркалами на мир через усиленные стекла школьных окуляр.
Неожиданно механизм, доведенный почти до автоматического состояния, начал давать сбои. Поначалу решили, что это случайности — когда, например, товар в несколько десятков миллионов долларов исчезал вместе с гонцами и боевиками, их охраняющими; потом был профессиональный скок на один из банков, занимающихся „отмывом черного налика“, выражаясь интеллигентным языком урок.
И пришло понимание, что идет серьезная утечка информации. Началась кропотливая работа по розыску ширмужника.
— И Лаптев оказался им? — догадался я.
— Да, — ответила Вирджиния. — Вернее возникли такие подозрения…
— И на кого он?.. Не на общество ли спасения „Красная стрела“?
— Удивительно догадливый мальчиша.
— И что это за „отморозки“ в военной форме?
— Сам же видел?
— Видел-то видел, да не понял, — признался я.
Пришлось майору просвещать неуча дальше. Оказывается, один из высших военных чинов, охотник заливать чужие города чужой и молодой кровью, а также любитель импортных тачек цвета столового серебра, решил поправить свое пошатнувшееся материальное положение; более того, чувствуя скорый конец своей головокружительной карьеры, этот пройдоха с генеральскими лампасами решил сделать хапок века.
По роду своей службы был осведомлен о скромном бизнесе демократически настроенной молодежи, которая по каким-то своим интеллигентским и вшивым принципам недолюбливала фигуранта в золотых генеральских погонах; всячески это, кстати, подчеркивая перед заколдованным ими царем-батюшкой.
И генералишко с птичьими мозгами принял решение на базе ГРУ (главного разведывательного управления) создать самостоятельное боевое формирование, действующее полулегально, обозвав его столь романтическим названием, как „Красная стрела“.
— А почему все эти события… здесь, в Ветрово? — прервал я сказочное повествование сотрудницы спецслужб. — Если, конечно, не считать, что Лаптев из этой местности?
— Вопрос не в бровь, в глаз, — проговорила Вирджиния. — Надо брать тебя в агенты…
— Упаси Боже, — дурашливо отмахнулся. — Я слишком нервный для работы в тылу врага.
— Ладно, уговорил, возьму тебя в денщики, — и ответила на поставленный вопрос.
После чего я почувствовал себя бесповоротным болваном и законченным пентюхом. Где были мои глаза? Должно быть, на известном месте, которым, собственно, я ещё и думаю.