Тарра. Граница бури
Шрифт:
— Так там все друг друга повбивали и власть Михай захапал, а он… Хуже холеры не было…
День родился и снова погас, когда все было кончено. Вокруг затихшей Герики хлопотала Лупе, предоставив мужское мужчинам. Симон держал на вытянутых руках ребенка. Тот равнодушно висел, как висит подхваченная под брюхо кошка. Младенец, рожденный на четвертом месяце, должен был быть мертв или, вернее, еще не жив, этот же… Либер понимал умом, что перед ним воплощение беды, но ребенок был как ребенок — с ручками и ножками, без зубов и чешуи.
Роман переглянулся с Симоном; лекарь хмуро кивнул. Выжитый академиками и «синяками»
За стеной не смолкали стоны Герики, перемежаемые торопливым бормотанием Лупе. Ветер выл под окнами, как отчаявшийся пес, а в словно бы выстывшей комнатке висело безмолвие. Скользнув взглядом по осевшему на пол Симону, Роман заставил себя шагнуть к столу. Младенец не плакал, не корчился, не двигался, только смотрел пустым, холодным взглядом. Не на эльфа, эльф был ему не важен. И не страшен. Это Роман боялся, только и ужас порой становится облегчением. Когда вытесняет жалость, а жалости эльф-разведчик более не чувствовал, как и стыда, и нерешительности. Он должен найти выход. Должен! Нечисть из сказок чем только не убивали, от зеркальных осколков и молитвы до выкованных в полнолуние кинжалов, но это не сказка… Способа уничтожения Воплощения не знал никто, да и не мог знать — они с Симоном первые и как бы не последние, слишком уж неожиданно все случилось. Сталь этой твари не опасна, а что опасно?
Существо на столе улыбнулось, или это погасла одна из свечей? Эльф поднял брошенный во время ссоры кинжал — изделие, которым могли гордиться староэльфийские оружейники. Кинжал, кстати говоря, тоже не простой. В век Алмаза простых вещей и не делали. Что ж, сейчас все и прояснится. А если не удастся? Тогда оттащить отродье в Тахену, только кто это сделает и как?
— Симон!
Не понимает… Лупе все еще с Герикой… Проклятый! Если браслет темных вызвал преждевременные роды, то кольцо!.. Не потому ли Эрасти его оставил? Роман ударил с размаху. Левой рукой — снимать талисман на глазах… этого эльф не решился. Клинок с ходу влетел во что-то упругое и увяз, пальцы свело холодом, в ушах раздался звон, перемежающийся свистящими воплями, но засветившееся синим острие медленно приближалось к белому тельцу. И оно шевельнулось. Крохотный кулачок сжался, и Роман понял, как болит сердце, — а потом из ничего возникло лицо. Надменное и неимоверно красивое, оно было бы точной копией существа, привидевшегося либеру на болотах, если бы не белесые, полные мглы глаза.
— Осенний! — то ли узнал, то ли понял Роман. — Не ожидал, что тебя… встретят?
Сияющая синева коснулась неправдоподобно белой кожицы, изо рта новорожденного вырвался непереносимый визг. Голову Романа сдавило свитой из холода и крика веревкой, но эльф не разжал онемевших пальцев, продолжая давить на кинжал, не отрывая взгляда от того, кого назвал Осенним. Роман не видел, как в извивающегося младенца, чье личико стало отражением лика из мглы, ударил вырвавшийся из кольца алый, обметанный чернотой луч. Встречное давление исчезло. Сапфировый клинок со змеиным шипением вошел в бледную плоть, и та начала таять, исходя серым паром.
Вот
— Оборони нас святой Эрасти. — Симон, кряхтя, поднялся и тоже уставился на опустевший стол. — Я, кажется, жив. Как тебе удалось?
— У меня под рукой оказалось нужное оружие. — Роман взглянул на кинжал, который все еще сжимал в руке. Лезвие на две трети словно бы истаяло. — Звездный Лебедь, надо же проведать Герику…
— Я схожу. Отдыхай.
Глава 9
2228 год от В. И. 18-й день месяца Зеркала
Таяна. Гелань
Таяна. Высокий Замок
Регент Таяны проснулся в холодном поту. Ланка, спавшая в эту ночь вместе с супругом, повернулась на другой бок, натянув меховое одеяло на голову. Герцог не сомневался, что жена притворяется. Илана не желала знать, что происходит, и поделом: когда он впервые был разбужен среди ночи и принялся торопливо одеваться, Илана, сев на постели, спросила, что случилось. Сказать правду Михай не мог и в первый раз после венчания повысил голос. Женщина скорчила презрительную гримаску, встала и ушла. Они не разговаривали десять дней.
Супругов помирила необходимость участия в дворцовых церемониях и еще жажда власти и удовольствий. Годой знал, что, пока он побеждает, Илана не будет слишком щепетильной, иначе она не осталась бы с убийцей братьев.
Михай затянул пояс, прицепил кинжал и вышел. Один из троих стоявших на пороге опочивальни стражей-гоблинов, не говоря ни слова, последовал за регентом. Герцог изо всех сил старался не торопиться, но сила, разбудившая его, на этот раз была настойчивей, чем обычно. Годой непроизвольно ускорял и ускорял шаг, пока не очутился в самой старой части замка. Здесь регент остановил стражника и ступил на узкую винтовую лестницу, ведущую на смотровую площадку. Михай всегда задыхался на лестницах, но поднимался почти бегом — призывавший явно терял терпение. Вот наконец и дверь. В лицо ударил промозглый холод осенней ночи.
Его ждали. Высокая серая фигура у бойниц казалась туманным столбом над прорубью. Годой внутренне напрягся — он все еще не привык к союзникам, но чернобородое лицо выказало лишь легкое недовольство:
— Что случилось, Шаддур ка Ройгу?
— Что?! Ты спрашиваешь что?! — Гость шагнул вперед. Очень бледное худое лицо, окруженное белесыми же волосами, не казалось уродливым, но могло ввергнуть в ужас признанного смельчака. Годой знал союзников не первый год и сохранил самообладание. Пока он не исполнит договор, «Они» не опасны. Когда же он сделает то, чего «Они» добиваются… «Они» тем более будут не страшны. Союзники не так уж предусмотрительны и неуязвимы, как хотят показать. Аррой справился едва ли не с сильнейшим из своры, не считая самого Шаддура. Сперва это испугало, потом обрадовало.
Регент невозмутимо взглянул на туманного гостя:
— Да, я спрашиваю. Я не ясновидящий.
— Мы потеряли Младенца! Когда все было почти готово!
— Не ты ли говорил, что дитя неуязвимо? Так же, как и его мать, пока она носит под сердцем плод.
— Да, мы действительно так полагали. Древние знания…
— Полагали? — Это было рискованно, но Годой ухмыльнулся. — Когда мне велели прекратить поиски дочери, вы уверяли меня, что в любое время ее найдете и что ей ничего не грозит.