Тарусские тропинки. Альманах 2024
Шрифт:
А вот и долгожданная дверь родного дома, за которой спит ничего не подозревающая мама. Ира отряхнулась от налипших снежинок и громко постучала.
— Ты чего это вернулась? — вытаращила глаза мама, после того как увидела на пороге взлохмаченную дочь.
— Да ничего, — Ира вошла в дом, сбросила куртку и рухнула на диван. — Ты во сколько меня разбудила, мама?
— В половине шестого, как и договаривались.
— А на часы смотрела?
— Конечно!
— Так погляди ещё раз!
Мама протянула руку к будильнику и вдруг вскрикнула:
— Ой!
— Что «Ой?» — улыбнулась дочь.
— Да там — вот…
Ничуть
— Это я, доченька, спешила всё, спешила. — Попыталась оправдаться мама, — Что же теперь делать то будем?
— А ничего, — успокоила её дочь, — лучше давай попьём чайку — всё равно скоро обратно идти.
Мама поохала ещё немного и отправилась на кухню.
2021 г.
Кузьмищево — Таруса
Автор Вадим Мальцев. Рассказ впервые публиковался в сборнике «На селе бывает всяко». (2023)
* * *
Варвара Рыжкова
Отрываясь от земли…
(заключительный рассказ из цикла рассказов про школьников Римму Никитюк и Володю Куницына)
— Человек должен быть всесторонне образованным и развитым, — сказала Римма с видом дедушки Мазая, который хочет о ком-нибудь позаботиться, — и уметь отдаваться чувствам. Вот ты сейчас думаешь: «У! Э! Скукотища, классика устарела». А потом внезапно почитаешь что-нибудь, и поймешь — это про тебя! Это, дорогуша, не классика, а ты устарел, если танцуешь под музыку а-ля каменный век.
Я кивнул. Один раз со мной такое уже было, что классика — это про меня. Мне тогда сказали, что я, как Герасим, слова учителя для меня — пустой звук, жестами, что ли, со мной объясняться?..
В этот день в наш класс пришла новенькая. Это была девочка с гладкими и толстыми, каштановыми хвостиками и глазами, похожими на медные пуговицы. На ней было клетчатое платье, а в руках — аккуратный рюкзачок. Новенькую Нюру посадили рядом с Егором. В классе было холодновато из-за того, что мы открыли окно, чтобы проветрить, и, несмотря на сквозняк, закрывать его всем было лень. Егор в своей зеленой куртке поверх формы вздымался за партой могуче и величаво, и холодный, видимо, прилетевший из тайги ветерок ерошил его волосы. Егоров позвоночник мерно качался в такт северным порывам и слегка поскрипывал. Нюра села с ним. Они очень хорошо вместе смотрелись — как сосна и шишка.
— Нюра, — спросила Римма, не отрываясь от книги, — а можно, я буду звать тебя «Нюрнберг»?
Нюра похлопала глазами и кивнула.
— Спасибо, — Римма опять уткнулась в книгу.
Чтобы сказать спасибо, большого ума не надо. И все-таки я ежедневно ломал себе голову, как Римма все видит, есть у нее глаза на затылке или нет. И никогда не мог до конца понять. А еще я так и не сообразил: это Римма Нюру обозвала или нет?
— У меня дома, — встряла в разговор наш «генсек» Алиса Седых, — кошка окотилась. Тебе не нужен персиковый котенок?
Нюра, видимо, не знала, но сказала, что подумает. Пока с Нюрой знакомился класс, Егор встал и героически закрыл окно. Я посмотрел на него с благодарностью.
Алка в центре круга ребят спрашивала, как мы отпразднуем осенние каникулы. Я подумал, что
Но эти размышления я оставил при себе.
Кто-то предлагал поехать в ресторан, кто-то под музыку всем дружно угрохать паркет у себя дома, Костя высказался насчет рыбалки, но Алиса возопила:
— А вдруг у Белкиной первая группа крови?! — Она вцепилась в перепуганную Нюрку и хорошенько встряхнула ее, — у тебя первая группа крови или нет?!
Нюра испуганно кивнула.
— Вот! — объявила Алка, хотя кивок мог означать и да, и нет, — её сожрут комары.
— Согласен, — пожал плечами Федя, — какие еще есть предложения?
Возможно, Алка просто страдала рыбалкофобией, либо же понимала, что в дикой природе сохранить свое достоинство старосты она не сможет.
— Почему бы нам действительно не устроить ночную оргию на Консервной горе? — неожиданно (в первую очередь для меня) спросила Римма.
— «Оргия» — от слова «ор»? — сообразил я.
— Почему «действительно»? — не поняла Седых.
— Потому что до нее я это подумал, — пришлось мне ответить, — а она мои мысли прочла.
— Правда? — удивилась Нюра.
— Нет, — сказал Генка.
— Да, — сказал я.
— А сейчас вы поссоритесь, — предупредила Римма.
— Видел? — я торжествующе простер руку, — она и будущее предсказывает.
— Просто у нее папа в полиции работает, а мама — в рентген-кабинете, — объяснила Зоя Нюре, — вот она всех насквозь и видит.
— Такого не бывает, — сказал Дима.
— Я и не говорю, что бывает, — сказала Римма, — фантазии у тебя хоть капля есть?
В класс вошла Ольга Викторовна, и спустя минуту я сосредоточенно грыз ручку. Мои квадратные корни явно не хотели становиться на свои места. За окном танцевали вихорки из осенних листьев, а на моей шее сидел, ухмыляясь, дискриминант и колотил по затылку корнями из персиковых котят, спрашивая, сложить их или умножить. И почему я, елки зеленые, не могу просто взять и сказать, где можно провести вечер? Я что, заранее уверен, что они откажутся? Римма бы сказала, что я в плену у своей «маски арлекина».
Она и сама пыхтела над своим дискриминантом. Потом, взглянув на меня, вздохнула и дала списать. Иногда, когда я пытаюсь сам что-то решить, у меня получается невесть что и сбоку бантик. В виде двойки. А когда списываю, сразу становится понятно, как решать.
После уроков мы остались делать осеннюю стенгазету.
Римма рисовала людей. И лошадей. И листья, и рябину, и дождик, и лужи. Она умела рисовать все очень аккуратно, поэтому газету делала сама. А мы ходили вокруг и помогали.
— Нюрнберг, скажи, — вдруг подала голос Римма, — ты какую музыку любишь?