Таш любит Толстого

Ормсби Кэтрин

Улыбаясь, я влезаю в балетки и спускаюсь вниз, по дороге прихватив из кухни коробку печенья с орехом макадамия. Полу наверняка понадобится подкрепиться. Джек все время жалуется, что ее отец и брат умрут с голоду, если она не будет впихивать в них ужин, когда мать семейства отлучается по работе - а это примерно половина вечеров. Они оба с головой погружаются в свои занятия, так что забывают поесть. Мистера Харлоу я бы еще поняла, но разве молодые парни вроде Пола поголовно не способны заглотить огромную пиццу целиком и глазом не моргнуть? Пол утверждает,

что его организм рос только в семнадцать лет, и продолжать не собирается. Это похоже на правду: как сейчас помню, когда пошла в десятый класс, я была выше него на несколько дюймов, а к концу года он уже перерос меня на целый фут. Мы с Джек долго шутили, что после такого интенсивного роста на коже Пола должны были остаться растяжки.

Я дохожу до дома Харлоу, обхожу его сзади и вхожу в раздвижную дверь подвала. Сквозь стекло виден Пол, развалившись сидящий в мягком кресле и занятый видеоигрой. Я встаю в метре от двери и несколько секунд просто наблюдаю.

Я никогда не признаюсь Полу, потому что это будет очень странно звучать, но я обожаю его выражение лица, когда он играет. Напряженные мышцы, стиснутые зубы. Его яркие горящие глаза не дают мне покоя. Играя, Пол лишается возраста и эпохи, как будто сражается в Троянской войне или на полях Геттисберга. Когда у него такое лицо, я каким-то странным образом начинаю им гордиться, так что хочется кричать: «Это мой друг, он абсолютно живой человек, и в его честь надо сочинить героическую сагу или хотя бы памятник поставить!»

Но его лицо немножко и пугает меня. Может быть, потому же: Пол слишком живой. Я открываю дверь: звуки труб и лязг металла приветствуют меня. Пол видит меня, ставит игру на паузу и отбрасывает приставку в сторону.

— Слава небесам, что ты здесь, — замечает он. — Мне так не везет, что я сейчас просто истеку кровью.

— Пусть это укрепит твои силы, солдат, — отвечаю, потряхивая пачкой печенья.

Я сажусь на краешек кресла, открываю коробку с угощением и разрываю фольгу внутренней упаковки. Пол немедленно набирает горсть печенья, запихивает добычу в рот и принимается шумно жевать. Я закатываю глаза. Всего за минуту он из полубога превратился в невоспитанного неряху. Он такой странный и переменчивый. Такой живой…

Пол выуживает из-под бедра пульт и выключает телевизор.

— Можешь играть дальше, — говорю я, кладя руку ему на спину. Он обнимает меня за плечи.

— Да ладно, я все равно почти сдох.

— Не-а, ты просто слишком вежливый!

Пол сметает еще горсть печенья и, набив рот до отказа, спрашивает:

— Кто тут вежливый?

И ухмыляется, в восторге от своего убедительного контраргумента.

— Ну, ты изображаешь гостеприимного хозяина. Когда я прихожу, ты всегда выключаешь телевизор.

— Не выключать его было бы грубо.

— Вот видишь, значит, ты вежливый!

Пол пытается притвориться, что обиделся, и с его щеками происходит что-то странное.

— Слушай, хватит повторять это слово! Мне дорога моя репутация!

— Ну-ну, — отзываюсь я.

—

Мне нужно смыть это оскорбление!

Пол встает с кресла, стряхивая с футболки немаленький слой крошек от печенья.

— Пошли, сыграем в пинг-понг.

— И как это поможет смыть оскорбление? — спрашиваю я, когда мы переходим из комнаты отдыха в игровую.

(Как круто называются комнаты в подвале у Харлоу! У нас и подвала-то нет, только задрипанный погреб, где мы пережидаем штормовое предупреждение…)

— Я собираюсь надрать тебе задницу! — отвечает Пол. — А приличные хозяева обычно поддаются гостям.

— Дурацкое правило. И ничего ты мне не надерешь!

Еще как надерет. Координация у Пола куда как лучше моей. Но мне нравится играть с ним в пинг-понг, потому что я играю достаточно хорошо, чтобы это было интересно и ни капли не унизительно.

Их стол для пинг-понга синий, как символика Кентуккийского университета. Сине-белые ракетки. Белые шарики с эмблемами университета на боках. Стены игровой покрыты старыми плакатами, посвященными выигранным соревнованиям и побитым рекордам (пример: «УК2К» - когда баскетбольная сборная университета впервые в истории одержала две тысячи побед; да-да, фанаты Кентуккийского университета настолько отвратительны).

— Готова? — спрашивает Пол, выбирая ракетку себе и кидая вторую мне.

Я ловлю ее за ручку, и Пол восхищенно улыбается. На что гордо улыбаюсь в ответ.

— Да начнется битва! — провозглашаю я.

Пол подает с такой нечеловеческой скоростью, что шарик вылетает с моей части стола прежде, чем я успеваю даже подумать о том, чтобы броситься за ним. Меня это не особо беспокоит. Пол точно меня уделает, но к концу и я заработаю несколько очков: после первой пары-тройки раундов друг начинает лениться. Постепенно комнату наполняют победные вопли, визг проигравших, сочувственный смех и нерегулярный, но вечный стук шарика о ракетку. Пять раундов спустя Пол ведет всухую.

Последнее очко я теряю, когда поднимаю ракетку над головой и ору:

— Ты противный и вообще отвратительный хозяин, доволен?

Пол отвешивает поклон. Меня слишком трясет от адреналина, так что я залезаю на стол и вытягиваюсь на нем по диагонали во весь рост. Пол решает, что это хорошая идея, и делает то же самое со своей стороны стола. Я гляжу в его сторону и хихикаю над нелепостью зрелища: ноги Пола свисают со стола на добрых полметра. Друг ворочается, пытаясь устроиться поудобнее, и в итоге решает согнуть колени.

Некоторое время мы молчим. Я снова поворачиваюсь к полу и щурюсь, пытаясь разглядеть его лицо сквозь сетку.

— Все хорошо?

Пол смеется. Я поднимаюсь на локте:

— Пол?

— Все прекрасно. Боже, Таш, ты психуешь каждый раз, стоит мне замолчать больше чем на пятнадцать секунд.

— Неправда!

Тишина. Полная тишина.

— Ладно, так и есть.

— Давай лучше о тебе поговорим, — предлагает Пол. — Таш Зеленка, как ты справляешься со славой?

Я морщусь: