Татуированная кожа
Шрифт:
Волка словно кипятком обдало. Все другие примеры воспринимались интересными иллюстрациями, книжной абстракцией, не более... А сейчас из глубин подсознания всплыло ощущение безысходности и страха, страницы жизни перелистнулись назад, и вновь горько плакал в коммунальном, пахнущем мочой туалете глупый маленький мышонок, попавший в скверную историю. Как оказалось – хорошо продуманную и умело расставленную западню, причем расставленную для другого...
Волк повертел в руках учебное пособие. Авторы – С. Ламов, А. Петрунов. Каким же образом они дергали за ниточки, уходящие
Два дня курсант Волков, показывая чудеса прилежания, сидел в библиотеке до закрытия, а на третий сдал законченную работу Ламову.
Реферат полковнику не понравился.
– Почему «безнравственно»? – скривил он тонкие губы. – И что это вообще за поповские категории? В обеспечении государственной безопасности страны допустимы любые приемы, дающие результат.
– Подсовывать тринадцатилетнему пацану пистолет допустимо? Разве это укладывается в моральный кодекс строителя коммунизма?
К этому времени Волк научился владеть не только всеми видами стрелкового оружия, но и мощным оружием партийной демагогии. Однако Ламов небрежно отмахнулся.
– Ерунда. Кодекс написан для других людей и для других ситуаций. Цель оправдывает средства! А данная операция позволила ликвидировать опасную националистическую организацию! И потом, с чего ты взял про тринадцать лет? Там написано «несовершеннолетний». Это значит и пятнадцать, и шестнадцать, и семнадцать...
В выцветшие глаза вернулся пронзительный лед недоверия, обычный для человека, который всю свою жизнь искал и разоблачал врагов.
Волк как можно равнодушнее пожал плечами.
– Просто сказал, что на ум пришло. А сколько все-таки ему было лет? Ведь это имеет значение.
– Не знаю, Петрунов описал случай из своей практики. Александр Иванович два года преподавал у нас, но сейчас он в центральном аппарате, и вряд ли уместно обращаться к нему с такими вопросами. Тем более что частности дела не меняют.
Александр Иванович! Человек с замечательной улыбкой!
– Он работал в Тиходонске? – вырвалось у Волка.
– Откуда ты об этом знаешь? – встрепенулся полковник.
– Я ведь тоже из Тиходонска. Мы встречались.
– И он рассказывал тебе подробности своей работы? – ледяной взгляд прожигал курсанта насквозь.
– Нет. Конечно, нет...
– Можешь идти. Вряд ли этот «труд» заслуживает положительной оценки!
Когда Волк ушел, Ламов, поколебавшись, набрал номер Петрунова. Бывший сослуживец теперь занимал солидную Должность в Главке контрразведки, беспокоить его без повода было неудобно, но сейчас имелся хороший предлог напомнить о себе.
Вопреки опасениям, Александр Иванович отнесся к звонку соавтора очень благожелательно, будто они по-прежнему работали на одной кафедре.
– Тебе что-нибудь говорит фамилия Волков? – после обычного вводного трепа Ламов перешел к делу.
– Да вроде нет, – ответил Патрунов. – Кто это?
– Наш курсант. Он из Тиходонска и откуда-то знает про дело о националистах. И тебя тоже знает. А ту твою вербовку назвал безнравственной и недопустимой.
– А-а-а... – после паузы совсем другим
За реферат. Волк, к своему удивлению, получил «четверку».
В бар гостиницы «Метрополь» случайную публику не пускали. Сюда попадали только иностранцы, фарцовщики и проститутки. Вторые и третьи поголовно являлись агентами КГБ. Контроль за поведением иностранцев и добросовестностью агентов осуществляли штатные сотрудники контрразведки. Чтобы не засвечивать на постоянном присутствии офицеров-кураторов, к этой работе привлекали и курсантов Высшей школы.
Смена Волка начиналась в шесть вечера. В пять тридцать он уже поднимался на переполненном эскалаторе к выходу из метро. При нем не было ни удостоверения, ни технических средств, ни тем более оружия. Обычный парень в синей рубашке с распахнутым воротом, черных брюках и разношенных мокасинах, внешне ничем не отличающийся от обычных людей. Принадлежность к могущественной Системе, специфические знания, особые задачи, которые на него возлагались, – все это оставалось недоступным для окружающих. Простота и надежность маскировки вызывали у курсанта просто щенячий восторг.
На две ступеньки выше стояла высокая девушка с распущенными по спине волосами. Волк машинально уставился на ее длинные тонкие ноги. Высокие каблуки белых «лодочек» отчетливо обозначали крепкие мышцы на икрах.
«Спортсменка, – подумал он. – Бег или велосипед... Нет, слишком хрупкая, скорей гимнастика...»
– Ой! Ой!
Лента эскалатора стремительно нырнула под приемную «гребенку», девушка замешкалась, каблук въехал между хищными, стертыми добела зубьями и намертво застрял там. Девушка теряла равновесие, отчаянно размахивая руками и безуспешно пытаясь освободиться. Еще секунда, и хрустнет кость, а центнеры отрыгиваемой подземкой людской массы невольно растопчут беспомощное тело...
Волк пригнулся, одной рукой схватил застрявшую туфлю, другой – узкую щиколотку, рванул, успел выпрыгнуть на недвижную поверхность, но выпрямиться не смог: сила инерции повалила тренированное тело на мраморный пол вестибюля, прямо под ноги, выбрасываемые движущейся лентой. Он мгновенно сгруппировался, рванулся, сбивая наступившего на спину мужика, перекатился вперед, упруго вскочил... Упавший мужик перегородил проход, об него спотыкались и падали все новые извергаемые эскалатором пассажиры...
– Что вы делаете, задавите!
– Не давите, больно!
– Пустите меня, пустите!
Женщина в форме растерянно металась в стеклянной будке, то и дело хватаясь за бесполезный телефон. Сознание Волка раздвоилось: эмоциональный порыв гнал на помощь попавшим в беду людям, но холодный расчет подсказывал, что этим ситуацию не изменишь. Уроки капитана Синицкого не прошли даром: осмотревшись, он обнаружил аварийный выключатель, перемахнул через ограждение и резко повернул тумблер. Эскалатор остановился. Тогда он прыгнул обратно и принялся растаскивать стонущую и кричащую кучу-малу.