Тавриз туманный
Шрифт:
Я проводил Шумшад-ханум и Аскера Даваткер-оглы до ворот притона, расположенного у входа в парк Башмешэ. Здесь Аскер Даваткер-оглы расплатился с цыганкой. Это была плата за жену Гаджи Ахмеда.
– Скупой подлец!
– проворчала цыганка, отойдя от Даваткер-оглы. Больше ты от меня хорошеньких женщин не дождешься.
Следуя за цыганкой, я дошел до маленькой площади Хазрати Сахиб. Тут я чуть было не потерял ее из виду. Оказывается, дойдя до площади, злодейка достала из кармана вуаль и прикрыла ею лицо. Словом, я с большим трудом разыскал ее. Этому помогли вышитые на ее башмаках красные цветочки.
Внутри и во дворе мечети Сахибуль Эмир было еще более шумно и многолюдно, чем всегда. Цыганка спешила пробраться внутрь. Я с трудом шел следом. Мужчины, женщины, дети, старики, чем-то возбужденные, крича, шумя и толкаясь, смешались друг с другом. Это заинтересовало меня и цыганку. Мы оба протиснулись вперед.
Посреди двора стоял бык.
– Эй, люди добрые, чудо! Чудо!
– кричал староста мечети.
Хвост быка был дочиста выщипан. Женщины выдернули все волосы. Некоторые терлись о его бока. Особенна забавно было смотреть, как во всеобщей суматохе какая-то беременная женщина терлась животом о бока быка. Несомненно, она молила его о ниспослании ей мальчика.
Наблюдая все это, я не спускал глаз с цыганки. Она тоже выдернула волосок из бычьего хвоста.
Бык стоял равнодушный ко всему. Перед ним вместо колючек лежала свежая ароматная трава. Вся продающаяся в лавках зелень была свалена перед ним.
"Чудо" с быком произошло следующим образом. Мясники вели быка на убой. Детвора, собравшаяся на площади Хазрати Сахиба послушать сказки дервиша, подняв крик, напугала быка; он сорвался с привязи и, не найдя другого места, вбежал во двор мечети. Воспользовавшись этим, староста мечети стал кричать, окликая прохожих:
– Мясо этого быка запретно! Этот бык неприкосновенен.
Что оставалось делать мясникам? Им пришлось оставить быка и убраться восвояси.
Выбравшись из толпы, цыганка встретилась со старухой. Они остановились, ожидая кого-то. Спустя полчаса к ним подошли двое молодых людей, один из них заговорил со старухой. Она сделала знак цыганке. Приподняв вуаль, цыганка мельком показала лицо молодому человеку. Тот кивком головы дал понять о своем согласии. Достав деньги, он передал их старухе. Я сообразил, что сводня получила деньги за посредничество между цыганкой и берущим ее во временные жены молодым человеком.
Я устал, проголодался, но вся эта история сильно занимала меня. Все четверо продолжали стоять на месте. Очевидно, они ждали еще кого-то. Требовалась сийга и для второго молодого человека. Отойдя от них, старуха прошла в мечеть. Спустя некоторое время она вернулась в сопровождении молодой женщины. И когда и эта особа на мгновение откинула с лица вуаль и показалась молодому человеку, я узнал в ней цыганку Хоша-ханум. Конечно, она не могла не понравиться ему, так как была гораздо красивее Уснии-ханум. И второй молодой человек уплатил старухе следуемые ей за посредничество два крана. Затем все пятеро направились в келью ахунда совершить обряд сийга.
Следом вошел и я. Меня окружило с десяток женщин. Одни предлагали дочь, другие сестру, двоюродную сестру, племянницу и показывали при этом разных женщин. Я растерялся и не знал, что делать. Заключавшие "брак" стояли парами. Тут же
Продолжать стоять одному было невозможно. Между тем, предстояло ждать довольно долго, пока дойдет очередь до Уснии и Хошу.
– Клянусь покровителем этой святыни, - сказала, подойдя ко мне, одна из старух, - тут у меня есть девушка, на личико которой до сих пор не падал солнечный луч. Уж такая раскрасавица, что если на лицо ее сядет муха, то на нем останется след ее лапок. Ты только взгляни на ту, что стоит в углу. Не девушка, а кипарис. А если ты увидишь ее лицо, ее губы, если услышишь ее речи!.. А когда она раздевается и ложится в постель!.. И не опишешь...
Я взглянул на стоявшую в углу закутанную в черную атласную чадру женщину. Она откинула вуаль. Действительно, она была прекрасна. Лицо ее показалось мне знакомым. Выйдя из комнаты, она уселась на каменных плитах. Мы заговорили, но я не спускал глаз с дверей комнаты и продолжал видеть цыганок. Старуха раза четыре выходила из комнаты и подходила к нам.
– Кончайте же, идите, я заняла для вас очередь. Время подошло.
– Потерпи, сейчас, - ответили мы.
Спустя немного, старуха снова подошла ко мне и потребовала установленную плату.
– Мы еще не сговорились!
– возразил я.
Старуха отошла и снова вернулась.
– Раз вы не можете столковаться, отпусти ее, - крикнула она.
– Есть выгодный покупатель, он как раз тут. Не лишай меня заработка. Я - женщина бедная, этим только и живу.
– Подожди немного, Мина-баджи, - обернулась к ней желавшая стать моей сийгой молодая особа.
– Юноша приглянулся мне. Не бойся, твои два крана не пропадут. Я сама уплачу их.
После этого старуха оставила нас и начала перешептываться и торговаться с другими.
Она приподнимала вуали с лица каждой женщины.
– Нет у меня покупателей!
– отделывалась она от дурнушек.
Однако она никак не хотела оставить нас в покое. Сидящая рядом со мной женщина была и молода и хороша, и старуха могла заработать на ней за день кругленькую сумму.
– Ну, на чем порешили? Очередь ваша. Если опять пропустите, придется ждать до самого вечера, - снова пристала она к нам.
– Убирайся, старая карга!
– прикрикнула на нее молодая женщина. Отвяжись от нас, не хочу, не пойду. Я сама знаю, что делаю. Не смей подходить ко мне. Обойдусь без тебя.
– Глупая!
– рассердилась старуха.
– Ты и торговать-то собой толком не умеешь. Целых пятнадцать туманов ты хочешь вынуть изо рта и выплюнуть, словно кусочек саккыза.
Она снова отошла. Сидящая рядом женщина теперь совершенно отбросила вуаль, и я ее узнал. Это была Сэлима, работавшая во времена Саттар-хана в пользу карадаглинцев. Она приходила в наши окопы у Голубой мечети под предлогом навестить добровольцев, узнавала расположение окопов, численность наших сил и передавала собранные сведения карадаглинцам. Как-то раз, поймав ее, мы остригли ей косы, раздели догола, привязали к спине ослицы и, написав на листе бумаги, в чем ее вина, и приклеив эту бумагу к ее груди, пустили ослицу в район Хиябан.