Тавриз туманный
Шрифт:
– Миллиончика два.
– Теперь ответьте мне еще на один вопрос, но только правду.
– Клянусь вашей жизнью, сущую правду...
– Сколько было у вас, когда я приехал в Тавриз и остановился у вас?
– Пятьсот тысяч туманов.
– Как будто не совсем так. А сколько вы потратили на приобретение домов и поместий?
– Те пятьсот тысяч.
– Значит, эти два миллиона вы заработали на революции?
– Да, выходит так.
– Как будто и ваши нынешние операции по сравнению с
– Разумеется. Но эта прибыль не обогащает, как бывало, в одну неделю. Тут в день можно заработать только пятьсот туманов. Да сохранит тебя аллах для нас, революционеров.
– Не возражаю, но не находите ли вы, что следовало бы послать кое-что на расходы товарищам, находящимся в эмиграции?
– Как же, как же! Утром же дайте список, и я сделаю, что нужно. Да разве мы умерли?!
НИНИНЫ ИМЕНИНЫ
Гости, приглашенные к Нине на именины, к трем часам должны были собраться у меня на квартире.
Мешади-Кязим-ага, его невестка Тохве и Санубэр, Тутунчи-оглы и Гасан-ага уже собрались. У ворот нас ожидали экипажи.
Мы уже спускались во двор, когда к воротам подъехал новый экипаж.
– Награду вестнику радости! Мертвый воскрес!
– крикнул, вбегая, наш кучер Бала Курбан. Следом показался товарищ Алекпер. При виде его радости нашей не было границ. Живущие в Тавризе царские подданные устраивали настоящую охоту за своими врагами. До нас дошли слухи, что Гаджи-Гусейн-Али Шуджали убил товарища Алекпера.
Товарищ Алекпер попросил нас подождать минут пятнадцать. Он хотел вместе с нами отправиться к Нине. За это время он намеревался умыться и переменить одежду.
Мы вместе вошли в его комнату. Я вкратце информировал его о положении дел и рассказал ему о моих взаимоотношениях с Гаджи-Самед-ханом. Он одобрил мои действия и обрадовал меня сообщением о своем желании на этот раз надолго остаться в Тавризе.
Большинство гостей Нины было в сборе. Все они вышли на балкон встретить нас.
При виде товарища Алекпера Нина, забыв обо всех, бросилась ему навстречу, обняла его голову, поцеловала и залилась слезами. Товарищ Алекпер также поцеловал Нину, прослезился и, взяв ее за руку, повел в зал.
Через полчаса прибыл и Сардар-Рашид с Ираидой и Махру-ханум. На нем был парадный мундир. Он впервые был у Нины. Роскошь и богатство, которое он здесь встретил, изумили его. Его поразили не только дом и его убранство, но и дочери Тахмины-ханум.
– Сударь, - обратился он ко мне.
– Эти дамы европейки?
– Нет, они тавризянки. Это наши сестры, невестки Мешади-Кязим-аги.
– А где же изволят находиться сыновья уважаемого господина?
– спросил он, обращаясь к Мешади-Кязим-аге.
– Ваши покорные слуги, мои сыновья - в Берлине. Они завершают там свое образование. Будем живы, осенью и девушки поедут туда же учиться.
Сардар-Рашид
– И они? В Берлин?
– Да, в Берлин! Раз их мужья учатся, пусть и они будут образованные. Страна нуждается в культурных женщинах!
– Великолепно! Браво!
– воскликнул Сардар-Рашид.
– Сегодня я нахожусь среди культурных иранцев.
Несмотря на то, что Сардар-Рашид неоднократно встречался с товарищем Алекпером, он, незаметно кивнув в его сторону, спросил:
– Кто этот господин?
– Это наш компаньон. Он только что вернулся в Тавриз.
– В чем состоит ваша торговля?
– обратился Сардар-Рашид к товарищу Алекперу.
– Наше дело не такое видное и прибыльное!
– ответил на это товарищ Алекпер.
– Но все же, доходное, а?
– Пожалуй, если водворится порядок. Дело наше и чистое и прибыльное. Мы торгуем драгоценностями.
– Великолепно, очень хорошо! Это весьма почетное и выгодное занятие.
Гасан-ага и Тутунчи-оглы принимали и обслуживали гостей. Я и их представил Сардар-Рашиду.
– Один из них брат наших невесток, другой же мой брат, - сказал я.
– Машаллах! Слава им!
– повторил Сардар-Рашид и принялся рассматривать квартиру и обстановку Нины.
Дамы, группами по два и по три человека, прогуливались по залу. Ираиде было заметно не по себе. Она не спускала глаз с выписанных из Берлина туалетов Нины, Тохве и Санубэр.
Махру все еще была печальна, она почти не говорила. Вместе с ней я прогуливался по комнате. Рассматривая висящие на стенах картины и фотографии, она остановила взгляд на одной из карточек, где она была снята вместе со Смирновым.
– О, это была незабываемая пора в моей жизни!
– глубоко вздохнув, сказала она.
– Теперь я сама не понимаю, как это все случилось.
К нам подошел Сардар-Рашид. Глядя на портрет, он тоже тяжело вздохнул.
– Покойный был в высшей степени достойным и благородным человеком. Действительно, его смерть нанесла неизгладимую рану сердцам всех честных иранцев. Он был гордостью и славой для ислама. Принятие им великой религии ислама являлось лучшим доказательством величия и истинности нашей веры.
Окинув его гневным взглядом, Махру-ханум демонстративно отошла и, взяв Нину под руку, начала ходить с ней по залу.
В это время вошел консул с женой и дочерьми, которым были поочередно представлены присутствующие. Царский консул, отметив, что впервые встретил в обществе иранских женщин, сказал:
– Я не верю своим глазам! Если бы они получили русское воспитание, было бы чрезвычайно интересно побеседовать с ними и познакомиться с психологией и желаниями иранских женщин. Для сотрудничества русского народа с иранцами это было бы крайне интересно.