Тавриз туманный
Шрифт:
– Какая Усния-ханум?
– спросила мисс Ганна.
– Я ее не знаю.
– Вот Усния-ханум!
– указал Рафи-заде на Шумшад-ханум.
– Разве вы не Шумшад-ханум?
– обратилась мисс Ганна к цыганке, глядя на нее полными изумления и страха глазами.
– Теперь я стала Уснией-ханум, - ответила та.
– Да это безразлично. И тогда я была женщиной и теперь я женщина. А в чем назначение женщины? Обнять мужчину, прильнуть к его устам и жить душа в душу!
Рафи-заде и Махмуд-хан, сбросив верхнюю одежду, сели. Усния-ханум подошла к стенному шкафу, достала
Гасан-ага, следивший за мисс Ганной и цыганкой с момента их выхода из дома, о дальнейших событиях рассказал следующее:
"Еще до начала кутежа я отворил дверь и с маузером в одной руке и с бомбой в другой вошел в комнату.
– Ни с места!
– крикнул я - Иначе я взорву весь дом! Произнесете хоть одно слово, я уничтожу вас!
Все так и застыли на своих местах.
– А, ты цыганская потаскуха!
– обратился я к Усние-ханум - Что приказал тебе Кулусултан?
– Я не отказываюсь от своего обещания, - дрожащим голосом пролепетала Шумшад-ханум.
– Девушка здесь. Пойди и сообщи ему. Пусть придет и Кулусултан!
– Молчи! Кулусултан не нуждается в объедках этих ничтожеств... Вставай, живее!
Усния-ханум поднялась и стала в ожидании моих приказаний.
– Расстегни их пояса и свяжи им руки!
– сказал я, указывая на Махмуд-хана и Рафи-заде.
– Да смотри, покрепче! Если замечу, что ты не так хорошо скрутила их, разделаюсь с тобой!
Усния-ханум подошла сначала к Рафи-заде, а затем к Махмуд-хану и крепко связала их по рукам.
– А теперь накрепко свяжи руки этой гадалке и этим тварям!
– прикрикнул я на Уснию-ханум.
Она связала руки Таджи-кызы-Зулейхе и цыганкам. Мисс Ганна сидела, как изваяние. Она ожидала своей очереди.
– А ты поднимись и свяжи руки этой потаскухе!
– обратился я к американке, указывая на цыганку
– Чем?
– спросила мисс Ганна трепещущим от страха голосом.
– Ступай, вынь кинжал из ножен сидящего в том углу мужчины и отрежь волосы приведшей тебя сюда проститутке.
Мисс Ганна поднялась на ноги, но от страха не смела подойти к Махмуд-хану.
– Живее!
– прикрикнул я на нее.
– Приказываю тебе! Девушка, не побоявшаяся явиться в цыганский притон, не побоится связанной лисы.
Мисс Ганна вынула из ножен кинжал Махмуд-хана и направилась к Усние-ханум.
– Зачем ты хочешь обезобразить меня?
– взмолилась Усния-ханум - Ты человек молодой, я вся в твоей власти. Вот и девушка сочная, как зернышко граната. Садись и кейфуй! Тут найдется все, что пожелаешь!
– Так приказал Кулусултан. Нужно обрезать тебе косы!
– Хотя бы не отрезай все! Отрежь две. Двух вполне достаточно.
– Нет, я отрежу все двенадцать! Они нужны нам.
Мисс Ганна отрезала все косы Шумшад-ханум и сложила их на полу.
– Протяните ноги!
– крикнул я, обращаясь к Махмуд-хану, Рафи-заде, Таджи-кызы-Зулейхе и другим и затем, обернувшись к Усние-ханум, приказал: Подними свои косы и свяжи им ноги.
Усния-ханум выполнила
– А теперь, - сказал я мисс Ганне.
– Ты должна срезать косы гадалке и связать ими Уснию-ханум!
Девушка молча выполнила мое распоряжение. И Усния-ханум была связана по рукам и ногам. Я с маузером в руке обошел всех и проверил, насколько хорошо выполнен мой приказ. Затем, подойдя к Рафи-заде и Махмуд-хану, обезоружил их и, отобрав находящиеся при них деньги и ценности, присоединил к вещам мисс Ганны.
Обыскал и Шумшад-ханум. Я отобрал и сложил все одетые на нее, а также принесенные к цыганке ценности. Очередь дошла до Таджы-кызы-Зулейхи.
– А теперь скажи, где находятся все награбленные тобой или полученные за обман, ворожбу и сводничество деньги?
– спросил я.
– Если хочешь остаться в живых, говори, не медли!
Зулейха принялась уверять меня, что, кроме полученных ею недавно турецких лир, у нее ничего нет
– Отвернись к стене и заткни уши!
– обратился я к мисс Ганне.
– Я сейчас расправлюсь с этой потаскухой!
– Не убивай!
– взмолилась Зулейха.
– Я все скажу. Убери одеяла и тюфяки, что лежат направо, все, что есть, запрятано там, в камине.
Из камина я вытащил маленький сундучок Он был доверху наполнен звонкой монетой и золотыми украшениями Я высыпал содержимое в узелок, в котором были сложены драгоценности Уснии-ханум. Все было кончено.
Я подошел к Рафи-заде.
– Остается выполнить последнее поручение Кулусултана, я должен сбрить тебе ус.
Он заплакал.
– Виноват, оплошал вместе с отцом своим Рафи, все по недомыслию, не позорь меня среди людей. Ведь я не посмею показаться людям на глаза, - молил он, и не дождавшись от меня ответа, обратился к мисс Ганне: - Пожалейте меня, маленькая мисс. Он послушается вас; не допустите, чтобы он срезал мне усы!
Мисс Ганна не могла сказать ни слова; она была неспокойна за собственную участь и не знала, что ее ждет.
– Ни с места!
– крикнул я, достав нож и подойдя к Рафи-заде, - иначе я отхвачу и твою губу. Если ты останешься в Тавризе дольше, чем на одну ночь, я отхвачу и другой твой ус заодно с губой.
Затем, подойдя к Махмуд-хану и залепив ему звонкую пощечину, я сказал ему:
– А теперь узнай, что в Тавризе есть молодцы почище Махмуд-хана! Не чета ему. Ступай и молись за Кулусултана. Я, как собаку, уложил бы тебя на месте, да жаль, он не велел этого делать.
Затем я обратился к американке:
– Следуй за мной!
– Куда?
– Это не твое дело! Если ты осмелишься заговорить, знай, что ты пропала.
Забрав деньги, драгоценности, оружие и собираясь выйти вместе с мисс Ганной, на пороге я обернулся.
– Если вы осмелитесь где-либо заикнуться об этом, я вынужден буду встретиться с вами вторично!
Мы вышли во двор, заперли двери снаружи и, оставив их там, ушли.
– Пощади меня! Не веди меня к Кулусултану. Ты храбрый человек. Пожалей слабую, беспомощную девушку!
– умоляла тихим дрожащим голосом мисс Ганна, едва мы вышли на улицу.