Тавриз туманный
Шрифт:
В четыре часа за нами заехал фаэтон. Мешади-Кязим не вытерпел и едва, увидев кучера, спросил:
– К нам никто не приходил?
– Нет, после того, как те отправились восвояси, никого не было.
Я уже поставил одну ногу на ступеньку фаэтона, когда ко мне подбежал какой-то мальчишка и протянул записку.
Внимательно вглядевшись, я узнал его. Это был тот самый мальчишка-тавризец, который в свое время служил у американки мисс Ганны. Я посмотрел на адрес. Он был написан ее почерком. Я развернул сложенную вчетверо бумажку.
"Мой
Ганна".
Положив записку в карман, я сел в фаэтон. Почему она приехала в Тавриз? Что привело ее сюда? Или, узнав, что русские ушли, она поспешила в этот беспокойный город? Или прибыла сюда как немецкая шпионка? Или, пользуясь благоприятным моментом, хочет забрать вещи? А может быть, ей трудно жилось в Курдистане, и она, надеясь на мою дружбу и покровительство, решила вернуться?
Дома мы застали всех в мрачном настроении, словно в трауре. Никто не говорил ни слова. Нина сидела у стола, подперев голову руками, и тоже молчала.
Мешади-Кязим-ага, расхрабрившийся после того, как узнал, что мы располагаем большими силами, подошел к ней и стал гладить ее по голове.
– Ну, чего ты боишься, Нина-ханум? Пока Мешади-Кязим жив, тебе нечего опасаться. Если хоть один волос упадет с твоей головы, я переверну вверх дном весь Тавриз.
Эти слова рассмешили всех. Первая раскатисто засмеялась жена Мешади-Кязим-аги, за ней его невестки и Нина. Невероятная трусость и паникерство старика были всем хорошо известны.
Выйдя из оцепенения, Нина снова начала обвинять меня.
– Сотни раз я говорила тебе: давай уедем. Но ты слушать меня не хотел. Ну, скажи, что удерживает нас здесь, что связывает с этим бурлящим котлом? Неужели всю жизнь мы должны провести в Тавризе? Если ты враг социальной несправедливости, поборник прав человеческих, ты мог и в России примкнуть к борцам против царского самодержавия. Разве не так?
Мешади-Кязим-ага, всегда боявшийся семейных ссор, попытался переменить тему разговора.
– Аскеров, ворвавшихся к нам, я сам хотел поймать, чтобы расправиться с ними, но молодец Гасан-ага, опередил меня! Жаль, что я не успел.
Женщины снова разразились хохотом. А Гасан-ага, улыбаясь, повернулся к Мешади-Кязиму.
– Я сразу разгадал ваш план. Ваши трясущиеся руки показывали, какое огромное чувство гнева бушует в вас. Но что я мог поделать! Я тоже горел желанием наказать их за самоуправство. Вы уж меня извините, что я лишил вас такого удовольствия.
Слова Гасан-аги вызвали всеобщий смех. Его сестры и их мужья тоже развеселились. Даже лицо Нины прояснилось. Заметив, что она успокаивается, я подошел к ней:
– Мой неустрашимый друг! Ты прекрасно знаешь, что у нас совсем другие условия борьбы, чем в России. Русская революция 1905 года явилась толчком для подъема освободительного движения на всем Востоке. Мы должны без устали бороться за его расширение, должны поднимать массы против угнетателей и эксплуататоров. Необходимо освободить народы
Нина задумалась, потом подняла на меня свои ясные глаза.
– Ты, конечно, прав, но мне очень тяжело, я так беспокоюсь за тебя!
ПЕРЕПИСКА С ХЕЛМИ-БЕКОМ
В громадной столовой женщины накрывали стол на пятьдесят человек. В это время послышался стук в дверь. Тутунчи-оглы, возвратившийся в город после прихода турецкого отряда, пошел открыть. Через минуту он вернулся.
– Там пришли офицер и четыре аскера с письмом от Хелми-бека. Он говорит, что ему приказано отдать письмо лично вам.
Я велел впустить его. Аскеры остались во дворе. Офицер, войдя, по военному отдал честь и протянул мне письмо.
– Его превосходительство приказал вручить вам это письмо, - и, пристукнув каблуками, вышел.
В письме повторялось все, о чем говорил мне раньше Мирза-ага Биллури. Не было сомнения, что он сам продиктовал его Хелми-беку.
"Уважаемый Абульгасан-бек!
По воле халифа вселенной и под его покровительством, а также при помощи нашей святой и чистой веры мы, располагая горсточкой прославленных бойцов, победили гигантскую силу Москова*. Однако аскеров наших, готовых пожертвовать собой ради спасения ислама, тавризские мусульмане встретили очень холодно. К сожалению, были даже такие случаи, когда их избивали, оскорбляли. При мобилизации транспорта для нужд армии халифа, четверо наших бойцов были разоружены. Как мне стало известно, Вы лично принимали участие в этом преступлении и оскорбили посланного к вам для выполнения этого поручика Кадри-бека.
______________ * Турки Россию называют Москов.
Мы приняли решение предать участников этого преступления военно-полевому суду армии халифа.
Предлагаю вам всех виновных арестовать и передать в распоряжение суда. Все вооруженные провокационные силы, находящиеся в Вашем распоряжении, приказываю немедленно разоружить и оружие сдать нашему представителю. Даю Вам срок 24 часа.
В случае невыполнения этого приказа к указанному времени, мы будем расценивать Ваши действия как направленные против армии халифа, и передадим Ваше дело в военно-полевой суд, который несомненно вынесет вам смертный приговор"
Нина просила меня прочесть письмо, но я лишь вкратце пересказал его и добавил:
– Это пустые угрозы, у них нет сил, чтобы осуществить их. Хелми-бек верит обещаниям Гаджи-Мирза-аги Биллури и надеется, что со дня на день азербайджанские ханы со своими всадниками присоединятся к его неорганизованным и недисциплинированным частям. Но я твердо знаю, что этому не бывать.
Мы сели за стол. Все были немного встревожены и вполголоса разговаривали о своих делах, последних событиях. Обед закончился быстро. Подали чай, после которого я предложил: