Тавриз туманный

Ордубади Мамед Саид

Чиновник уселся, просмотрел наши паспорта, вздохнул и, поставив свою визу, вернул их нам.

– Имея в паспорте такую подпись, - сказал он, указывая на подпись царского жандарма, - вы можете проехать в любое место, а вот наши никакого значения не имеют. Одной этой подписи достаточно.

Мы вышли. На лицах иранских купцов было написано нечто новое. Прислушиваясь к воинственному пению русских солдат, они говорили с чувством глубокого удовлетворения:

– Если б не царское правительство, с нас давным-давно содрали бы шкуру.

– Торговля наконец-то стала оживляться...

–

Да так оно и должно быть. От наших толку мало...

– Отец мой, да какая там родина? Какое будущее? Это нас не прокормит...

Мы слышали немало таких фраз. Эти мелкие капиталисты, приютившиеся под крылышком оккупантов, изменили даже свой внешний облик. Невзирая на летнюю жару, они были в пиджаках и при галстуках. Через руки у них были перекинуты демисезонные пальто.

На каждом шагу можно было видеть торжество тех, кто, приняв покровительство русского учетно-ссудного банка и опираясь на царских жандармов, спокойно обирал иранских крестьян.

Мы сели в экипаж.

– Где мы остановимся?
– спросила девушка.

– Здесь нет хорошо оборудованных гостиниц. Джульфа превращена в штаб-квартиру, - ответил я.

– А что же делать?

– Мы остановимся в знакомой семье.

– Да, но это можете сделать вы. Насколько удобно сделать это мне? Как могу я остановиться у совершенно незнакомых лиц?
– возразила мисс Ганна.

– Для них достаточно того, что вы - знакомая их близкого друга, успокоил я ее.

Наш фаэтон остановился у дома начальника почты. Сыновья и Слуги начальника вышли навстречу и, узнав меня, радостно забрали наши чемоданы и внесли в дом. Дети, обгоняя друг друга, помчались вверх по лестнице, торопясь известить мать. В дверях дома мы столкнулись с хозяином, который возвращался с охоты и был нагружен трофеями. После радостной встречи я представил его мисс Ганне, и мы поднялись наверх.

Увидя меня с американкой, жена начальника улыбнулась и, любезно встретив гостью, провела ее на свою половину - умыться, освежиться с дороги и переменить туалет.

Я сразу понял улыбку хозяйки и заметил, обращаясь к начальнику:

– Ваша супруга, вероятно, подумала: "Наш друг не очень постоянен, он каждый раз приезжает с новой барышней".

Тот подтвердил мои слова,

– О, да, ханум очень симпатизирует Нине. Она права, если, при виде вас с другой, ее охватывает сомнение. Ведь она не имеет понятия о нашей работе.

Приглашенные сидели в ожидании шашлыка из дичи. Разбившись на группы, гости обсуждали различные вопросы, но главной темой разговоров была политика.

– Газета "Манчестер Гардиэн" при мне. Она находит, что вмешательство России и Англии во внутренние дела Ирана противоречит договору седьмого года. Она протестует против оккупации, - говорил один из присутствующих, пытаясь доказать, что русское вторжение в Иран - явление временное. Это был Мирза-Гусейн-хан*, веривший в скорое избавление Ирана от царских оккупантов.

______________ * Мирза-Гусейн-хан - сын известного поэта южного Азербайджана Дехила.

– "Дейли Ньюс" и некоторые социалистические газеты в резкой форме выступают против вторжения русских в Иран.

Надежда на избавление растет. Нельзя поработить народ, вкусивший плоды свободы. Русский посол господин Саблин и английский - сэр Брэкли дали Мамед-Али-шаху категорические заверения, что, как только в стране наступит успокоение, русская армия очистит Иран.

Молодой человек, веривший в заверений русских и английских дипломатов, был не кто иной, как Рустам-хан*.

______________ * Рустам-хан - сын Мирзы Али Кули-хана, редактора сатирического журнала "Азербайджан", издававшегося в Тавризе.

Им возражал какой-то брюнет, Мирза-Махмуд, оказавшийся тем самым таможенным чиновником, что сидел сегодня на мосту.

– Чтобы добиться свободы, мы не должны ждать и верить в постороннюю помощь. Каждое правительство, берущееся защищать нашу независимость, преследует свои цели, которые не могут быть полезны нам. Мы должны мобилизовать свои собственные силы и искать помощи у самих себя. Надо помнить, что, несмотря на взаимные противоречия, Капиталистические державы могут войти в любое соглашение, когда ставится вопрос о разделе такого лакомого куска, как Иран. Настоящее соглашение между Россией и Англией как нельзя лучше подтверждает правильность моих слов.

После этого разговор перешел к Тавризу.

– Кавказцы разъехались...

– От наших никаких сведений...

– Багир-хан, Саттар-хан, Таги-заде и Гусейн Багбан* находятся в турецком консульстве...

______________ * Гусейн Багбан - известный тавризский революционер. Занимался садоводством.

– Постоянно болтавшие о свободе англичане не приняли в свое подданство ни одного человека и закрыли двери перед революционерами...

Из этих разговоров я понял, что Саттар-хан находится под покровительством турецкого правительства, и новость эта далеко не утешила меня. Турки были слабы, не пользовались авторитетом, и я боялся, как бы под давлением русских и англичан, они не были вынуждены выдать Саттар-хана.

Между прочим, рассказывали о том, как солдаты и офицеры царской армии под предлогом обыска врывались в дома и чинили всевозможные насилия и безобразия.

Прислушиваться к разговору других групп я не мог, так как мы сами составили небольшую группу из Амир Хашемета, его брата Мирза-Абульгасан-хана, Мирза-Мохаммед-хана и начальника почты.

Иной темы, иных разговоров не было.

– Чтобы побить и уничтожить внешнего врага, пресечь его наглую политику, необходимо народное восстание, всенародное выступление!
– говорил смуглый, с длинным, худощавым лицом и жилистой шеей Амир Хашемет.

Гостей пригласили в столовую. Разговоры прекратились. Жена хозяина вместе с мисс Ганной присоединилась к нам.

Только мы начали есть, как слуга принес копию приказа главнокомандующего оккупационной армией генерала Снарского.

Содержание приказа было таково:

"Тавриз и азербайджанские города, расположенные по Тавризской дороге, объявляются на военном положении.

Ввиду учета населения, пассажирское движение временно приостанавливается. Впредь до особого распоряжения въезд в Тавриз и другие города запрещается.