Тайфун. Записки из Китая

Босев Крум

Выставка размещена в огромных залах бывшего Дома советско-китайской дружбы. Это удивительно красивое здание, построенное в национальном китайском стиле, украшенное национальным орнаментом. Оно было подарено Советским Союзом в честь 10-й годовщины образования Китайской Народной Республики. Такое же здание Страна Советов подарила и Пекину. Оба эти здания являлись символами советско-китайской дружбы. Сейчас хунвэйбины переименовали и этот дом. Теперь он называется «Борьба против ревизионизма».

Очень скоро нам стало ясно, что эта выставка направлена против «советского ревизионизма», против Советского Союза, Коммунистической партии Советского Союза, советского руководства, советских специалистов. Словесную атаку на нас поручено вести молодой девушке, хунвэйбинке, которая была представлена нам как инженер-специалист. Она должна была атаковать, а наш гид — переводить, контролировать сказанное,

дополнять, усиливать… Начинается осмотр — начинается и словесная атака. Молодая хунвэйбинка нападает фронтально, грубо. Три слова о машине, тридцать — против советских специалистов, советских людей, затем против «небольшой группы лиц, стоящих у власти в партии и идущих по капиталистическому пути».

В широком, просторном зале стоит множество всевозможных машин, больших и маленьких, свежевыкрашенных, пахнущих краской и маслом… Здесь и турбогенераторы, и стопятидесятитонный пресс, и типографские машины, всевозможные двигатели, станки, разнообразный ассортимент металлических и пластмассовых труб… Все что создано за двадцать лет народной власти китайским рабочим классом, его руками, сердцем и умом. И с помощью, с братской, бескорыстной помощью социалистических стран, Советского Союза…

Хунвэйбинка продолжает свои злобные выпады против советских специалистов, против всего советского, а я раскрыл записную книжку, и перед моими глазами запестрели цифры о советской помощи… и признания китайских руководителей… А цифры говорят о многом. Неужели память так коротка? Только в течение первого десятилетия существования народной власти в Китае Советский Союз с открытой душой и чистым сердцем оказал молодой Китайской Народной Республике братскую помощь в строительстве, реконструкции, расширении более чем 400, нет — это следует написать словами, — четырехсот промышленных предприятий, цехов и других объектов. Молодая народная республика планировала построить с советской помощью 12 металлургических комбинатов и заводов, 3 завода по производству алюминия, 7 заводов тяжелого машиностроения, 17 заводов по производству паровых, газовых и гидротурбин и турбогенераторов, 100 объектов оборонной промышленности… Хунвэйбинка, повышая голос, говорит: «Все это мы построили, опираясь на свои собственные силы… Так, как нас учит председатель…», а я подчеркнул в своем блокноте: «…250 из этих крупных промышленных предприятий, цехов и других объектов давно уже вступили в строй. Среди них Аньшаньский и Уханьский металлургические комбинаты, Чанчуньский автомобильный завод, Лоянский комплекс заводов, электромашиностроительный, турбинный и котельный заводы в Харбине, нефтеперерабатывающий завод и завод искусственного каучука в Ланьчжоу. Азотнотуковые заводы в Гирине и Тайюане. Завод тяжелого машиностроения в Фулаэрцзи». А хунвэйбинка продолжает: «Нам присылали старые проекты и старое оборудование…»… А я снова перелистываю блокнот: «Наша оценка, при этом очень твердая оценка, такова: предприятия, спроектированные и построенные в нашей стране с помощью Советского Союза, действительно являются воплощением всего современного и всего лучшего, чем располагает Советский Союз. Эти предприятия составляют основу нашей промышленности, и не только по объему, но и по уровню современной техники…» Кто это сказал? Китаец Ли Фу-чунь, член Политбюро. Может быть, этого недостаточно? Тогда давайте посмотрим, что сказал заместитель премьера, министр иностранных дел, маршал Чэнь И: «Благодаря помощи Советского Союза Китай в течение непродолжительного исторического периода поднялся на вершину мировой науки и культуры». Быть может, и этого недостаточно? Тогда давайте посмотрим, что писала «Жэньминь жибао», центральный орган ЦК КПК: «Строительство этих промышленных предприятий сыграло решающую роль в создании в период первой пятилетки фундамента индустриализации Китая»… А вот слова «самого-самого…» Мао Цзэдуна: «Китай получал всестороннюю братскую помощь от Советского Союза в социалистическом строительстве…» Это он сказал по случаю 40-й годовщины Великого Октября. За год до этого с трибуны VIII съезда партии он заявил: «Надо уметь учиться у идущего впереди Советского Союза, надо уметь учиться у стран народной демократии, надо уметь учиться у всех братских партий, надо уметь учиться у народов всех стран…» Хунвэйбинка упорно продолжает: «Советские специалисты уверяли нас, что это невозможно… но в ходе культурной революции, следуя указаниям нашего самого… самого… мы создали кружок по изучению его произведений и смогли сконструировать…»

«Советские специалисты»?… Подождите, подождите… Вот: «Специалисты из Советского Союза и стран народной демократии, работающие в Китае, внесли выдающийся вклад в строительство социализма в нашей стране». Кто это сказал? Премьер Чжоу

Энь-лай.

Я прерываю ее:

— Мы прибыли издалека. Хотели бы, чтобы вы рассказали и показали нам вашу промышленность, достижения, успехи… Это успехи китайского рабочего класса. Успехи радуют и нас…

— Советские ревизионисты…

Я снова прерываю ее:

— Когда вы приглашаете кого-нибудь в гости и начинаете поносить его близкого друга или товарища, это проявление неуважения и к самому гостю. Этим вы обижаете и его… А Советский Союз для нас является не только другом и верным товарищем. Он для нас брат, и не только для нас…

— Советских ревизионистов ожидает гибель… И всех, кто является их друзьями…

— Видимо, вы пригласили нас сюда не для того, чтобы показать выставку… Выставку, которую мы так хотели посмотреть!

Хунвэйбинка прерывает меня.

На осмотр выставки предусматривалось два часа, прошло лишь пятнадцать минут. Но слушать эти оскорбления мы больше не могли.

В знак протеста мы покидаем выставку.

— После обеда будем продолжать выполнение программы? — спрашиваю гида, выходя из машины у гостиницы.

— Ждите в гостинице, — ответила она и демонстративно ушла. И мы ждем.

Уже наступил полдень, на набережной увеличился поток людей, одетых в полинявшие хлопчатобумажные телогрейки, точь-в-точь такие, как в Пекине. Они спешат, наверное, на фабрики, в порт, учреждения. Это бывшая Нанкин-род, улица, где размещались иностранные банки, торговые конторы, гостиницы, биржи… Сейчас она носит китайское название Наньцзинлу. Переименован и весь набережный квартал, который называется Вайтан… Когда-то, до установления в Китае народной власти, у входа в один из парков висела табличка с надписью: «Вход собакам и китайцам воспрещен…» А там, вдали, в северо-западном предместье Шанхая, где небо стало черным, наверное от фабричного дыма, который стелется над потемневшими домиками, находится Красный Чапей… Нетерпеливый звонок телефона заставил меня вздрогнуть, наша гид сердитым голосом отчеканила:

— За то, что вы плохо вели себя на промышленной выставке, вы лишаетесь права на дальнейшее выполнение программы…

Отрывистые гудки в трубке…

Первым послеобеденным поездом мы отправляемся в Пекин.

…Первым послеобеденным поездом прибываем из Пекина. Но уже через три года, накануне моего окончательного отъезда из Китая.

Я снова в Шанхае, в городе революционных традиций. Вспоминаю первые недели после своего приезда в Китай. В Шанхай прибыла албанская делегация. В ее честь был организован митинг, на котором выступал Кан Шэн. Он отметил «важную революционную роль» Шанхая в «потрясшей весь мир» «великой пролетарской культурной революции», начатой и руководимой «нашим великим вождем председателем Мао Цзэ-дуном».

…Но истинные корни революционного Шанхая находятся в северо-западной части города, в Красном Чапее… Здесь в полуразрушенных лачугах Красного Чапея собирались глухими тревожными ночами первые китайские коммунисты. Здесь были созданы первые профсоюзы, здесь взвилось красное знамя китайской революции…

Но мы идем не к Красному Чапею, а на окраину огромного тревожного города, к домику-музею, в котором в жаркий июльский день 1921 года состоялся I съезд китайских коммунистов, где родилась Коммунистическая партия Китая.

Идем пешком. В Шанхае теплый октябрьский день, мягкое осеннее солнце поднялось до самого горизонта, а над городом, вечно окутанным серой, влажной мглой, создаваемой близостью океана и дымом фабричных труб, подул освежающий ветер, пахнущий солнцем и морем.

В парижском предместье был подписан Версальский договор, по которому когда-то захваченная немцами земля, принадлежащая китайцам, была передана не подлинным хозяевам, а другим империалистическим хищникам — японцам. Это был несправедливый, провокационный акт, вызвавший яростный протест и послуживший сигналом к действию… Поднялись пекинские студенты. Тяньаньмэнь запестрела гневными антиимпериалистическими лозунгами, протестами. Начались стачки. В стачечную борьбу включились торговцы, чиновники. Может быть, впервые на сцену вышел и рабочий класс. Движение протеста быстро охватило весь Китай: Шанхай, Нанкин, Ханчжоу, Тяньцзин, Ханькоу, Чанша, Кантон, перекинулось на север, запылали степи Маньчжурии.

Движение «4 мая» явилось далеким боевым отзвуком Великого Октября. Пекинский журнал «Новая молодежь» отмечал: «Солнце встает над Россией и простирает свои лучи к темному Востоку. Дружеская рука протягивается к нам. И мы должны протянуть ей свою руку без колебания…»

Рабочий класс уже вышел на политическую сцену. В стачечном движении «4 мая» приняло участие около двух миллионов рабочих. Центрами стачечной борьбы стали Шанхай и Кантон. Кантон и Шанхай станут и колыбелью китайской революции.