Тайфун. Записки из Китая

Босев Крум

Торговля с Японией и ФРГ действительно значительно возросла. Япония — на первом месте, ФРГ — на третьем. Однако не имел ли он в виду сотрудничество в другой области — в военной? Ведь не так давно английская газета «Дейли экспресс» сообщила о намерениях Китая пригласить из ФРГ для работы в стране специалистов в области авиационной промышленности.

Эту беседу я вспомнил год спустя в Гонконге во время другой беседы с бирманцем. Разогретый маутаем — крепкой китайской рисовой водкой, — бирманец говорил громко и запальчиво:

— Гонконг — единственное место, понимаешь, единственное, где товары и труд продаются за иностранную валюту. — И чтобы у меня не осталось никаких сомнений, как-то раздраженно повторяет: — На своей собственной территории, понимаешь? На своей собственной территории продает свои товары и свой труд. Только за чужую валюту.

И

продолжает:

— Через Гонконг Китай каждый год получает более 600 миллионов американских долларов. За счет чего? За счет экспорта различных товаров, банковских операций, эксплуатации гостиниц и магазинов, переводов денежных сумм гонконгских китайцев своим близким. Китай вывозит в Гонконг все: рис, овощи, свинину, птицу, фрукты и воду. Вода измеряется галлонами и оплачивается долларами…

Наш гид из туристического бюро не хотел, а может быть и действительно не мог, показать нам Музей революционного движения. Ведь во время «большого тайфуна» были повешены большие замки на все музеи. На все? Нет, один был открыт — музей Мао. Но мы и так знали, что Кантон — это история, живая история. Ведь именно здесь, в Кантоне, еще в начале XVI века, в 1516 году, бросил якорь первый европейский, португальский, корабль. С появлением первых европейцев начинаются и первые грабежи. За португальцами последовали голландцы, затем испанцы, а в первой половине XVII столетия прогремели залпы английской морской артиллерии. Англия вторглась на кантонскую, китайскую землю.

Военные корабли проложили путь торговым судам.

И началось опиумное наступление.

Недалеко от Макао, на юго-западе, бросил якорь первый корабль, доставивший опиум. Отсюда начинается и тайная переправа опиума из Китая. По китайской земле расползлись многочисленные миссионеры. Они разносили «слово божье» по провинциям и областям, а в секретные сейфы Ост-Индской компании стала стекаться информация о производстве в них опиума. По проторенной миссионерами дороге отправились агенты-контрабандисты. Русский путешественник в то время писал: «Опиум. За него китайцы отдают чай, шелк, металлы, лекарственные травы, отдают пот, кровь, энергию, ум, всю свою жизнь. Англичане и американцы хладнокровно берут все это и превращают в деньги…» Опиум лишает человека памяти, постепенно отравляет весь его организм, но какое это имеет значение? Ведь в сейфы английской Ост-Индской компании текут потоки фунтов стерлингов.

Двери для ввоза опиума открыты. Но опиум, по словам Маркса, вместо усыпляющего, оказывает пробуждающее действие. Пробуждаются широкие народные массы, происходит стихийный взрыв народного гнева. Начинаются крупные крестьянские восстания-войны. Первой из них была война тайпинов.

Сейчас в Кантоне зима. Зима для тропического юга — это по-весеннему прозрачное небо, высокое, сверкающее солнце и свежий, прохладный воздух, прохлада словно поднимается с моря, с Южно-Китайского моря и Жемчужной реки, которая, как золотистый чешуйчатый дракон, изогнулась посередине большого города и греется на солнце. Мы идем по широким кантонским паркам (это предусмотрено программой нашего пребывания), проходим через один, другой, третий. Сколько же их здесь! Они как бы сливаются друг с другом. Мы идем, пробираемся среди густых цветущих кустарников, карабкаемся по крутым каменистым дорожкам. Вдруг перед нами «выскочила» коза, и не одна, а пять — «Памятник пяти козам», великолепное произведение искусства, скульптурная композиция по красивой древней легенде. Но хунвэйбины побывали и здесь. Несчастные мраморные козы и те испытали на себе гнев хунвэйбинов. За что? Неужели и эти козы — буржуазное исчадие ада? Спрашиваю гида, а он произносит словно выученную наизусть тираду, обвиняя Тао Чжу, бывшего секретаря Южно-Китайского бюро КПК. Эти обвинения не имеют никакого отношения ни к памятнику, ни к выходкам хунвэйбинов. Но нас это не удивило. Мы уже знали: раз кто-то из партийных руководителей в эти дни подвергается обстрелу, его необходимо обвинять всегда, во всем и за все…

Мы поднялись на «Холм желтых цветов», покрытый золотистожелтыми цветами. Перед нами раскинулся огромный зеленый парк, в глубине которого возвышалось здание синего цвета, построенное в старокитайском стиле, а перед ним памятник. Это был памятник Сунь Ят-сену.

Доктор Сунь родился в небольшой деревушке Цуйхэн, здесь прошло его детство. До «большого тайфуна» домик, в котором он жил, был превращен в музей. Существует ли сейчас музей, неизвестно. С Кантоном

связана почти вся жизнь Сунь Ят-сена. Отсюда он шагнул в большую жизнь и покинул его за несколько дней до того, как навсегда закрылись его глаза. И где бы он ни скитался по свету, его сердце всегда было здесь. А этому революционеру-демократу была уготована судьба скитальца и отшельника. В Гонолулу, на Гавайских островах, он получил среднее образование, в Кантоне и Гонконге — высшее. Молодой китаец-патриот хотел помочь своему народу и родине освободить Китай без революционной борьбы, без революции, лишь с помощью реформ. Но реформаторские иллюзии, как и все другие иллюзии, скоро исчезли. И здесь, в Кантоне, молодой доктор Сунь получил революционное крещение. Он основал первую революционную организацию. Она получила название «Союз возрождения Китая», которая действовала путем заговоров, индивидуального террора. Вместо организации широкого массового, народного движения — заговор против маньчжурских императоров и сановников. В результате заговорщики перебиты, а сам доктор Сунь чудом спасся, покинув страну. Началась его скитальческая эмигрантская одиссея. Он живет в Англии, в Соединенных Штатах Америки, посещает Францию, едет в Ханой. Он пытается организовать китайскую эмиграцию, собрать средства для продолжения революционной борьбы. Влияние «Союза возрождения Китая» росло, в него вливались другие революционные организации, он менял названия и наконец стал называться «Объединенный союз». В это время в Токио, на огромном митинге революционеров-эмигрантов, доктор Сунь провозгласил три знаменитых народных принципа: национализм, народовластие, народное благоденствие. Под «национализмом» он имел в виду борьбу за национальную независимость Китая, за объединение растерзанной на куски родины. Под «народовластием» он понимал создание демократической республики. «Народное благоденствие» — это улучшение условий жизни народа, передача земли тем, кто ее обрабатывает. Но к этому Сунь Ят-сен, как любой народник, социал-утопист, пришел, избавляясь от одной иллюзии за другой, от одной ошибки за другой.

«Объединенный союз» набирал силу, росло его влияние. В 1911 году вспыхнуло восстание. Восстание охватило всю провинцию Хубэй, увлекло трудящиеся массы, способствовало пробуждению их революционного сознания. Пламя восстания охватило другие провинции. Пали Нанкин, Ханьян, Кантон, Шанхай. 1 января 1912 года была провозглашена республика, а Сунь Ят-сен стал временным президентом республики.

В январе по предложению Владимира Ильича Ленина Пражская конференция партии большевиков направила поздравление победившей революции: «Конференция… приветствует революционеров-республиканцев Китая, свидетельствует о глубоком воодушевлении и полной симпатии, с которой пролетариат России следит за успехами революционного народа в Китае…»

Вскоре залп крейсера «Аврора» потрясет капиталистический мир, а еще через два года Совет Народных Комиссаров РСФСР обратится к китайскому народу с призывом:

«Мы несем освобождение народам от ига иностранного штыка… Мы несем помощь не только нашим трудящимся классам, но и китайскому народу… Советское правительство отказалось от всех завоеваний, которые сделало царское правительство… Советское правительство отказывается от получения с Китая контрибуции… Советское правительство уничтожает все особые привилегии… на китайской земле… В Китае не должно быть иной власти, иного суда, как власть и суд китайского народа».

И Сунь Ят-сен откликнется: «Отныне китайская революция не сможет добиться успеха, если мы не будем воспринимать Россию как своего учителя».

В январе 1924 года состоится I съезд реорганизованного гоминьдана. На нем доктор Сунь провозгласит союз с СССР, союз с коммунистической партией, выступит в поддержку требований рабочих и крестьян. И здесь, с трибуны съезда, потрясенный тяжелой вестью о смерти Ленина, скажет:

«Ленин — это вождь революционного движения всего мира, самый великий человек, борец за освобождение угнетенных народов».

И далее:

«За многие века мировой истории появились тысячи вождей и ученых с красивыми словами на устах, которые никогда не проводились в жизнь. Ты, Ленин, исключение. Ты не только говорил и учил, но претворил свои слова в действительность… Ты умер… но в памяти угнетенных народов ты будешь жить веками, великий человек!»

Думал ли Сунь Ят-сен, произнося эти слова, что пройдет немного лет, и другой китаец, второй человек в Китае, в Китайской Народной Республике, заявит: «Председатель Мао стоит значительно выше Маркса, Энгельса и Ленина»?