Тайга
Шрифт:
– Тьфу! Сел под елью, с досады слезы покатились. Три заряда у меня осталось. Эх, думаю, трахну в рот. Представил себе это: вот я, молодой, сильный, кругом сосны шумят, птицы, цветы... и вдруг... Нет, думаю... еще рано...
Антон, вскинув брови, набожно перекрестился и жалеющим взглядом уставился на пришельца.
Все выше и выше вздымалось солнце. Туман исчез, и тайга ярко-зеленым живым морем вновь охватила сидевших у костра людей.
Каша упрела хорошо, обед был сытый.
– Ну что ж, товарищи, как?
–
– Дальше пойдем али как?
– Я не могу, я очень утомился...
– Ну, так чо!
– весело воскликнул Лехман.
– Тогда, робята, давай отдыхать седни... Куда спешить!
Ванька, насвистывая плясовую, на рыбалку отправился. Пришелец лежал, закинув за голову руки, глядел в небо. Дед корзину из молодых веток плел, Антон сидел возле него и чинил шапку.
Тюля так налупился каши из украденной крупы, что брюхо барабаном вздулось. Он, самодовольный, подполз к пришельцу и ядрено заулыбался:
– А ты, мил человек, женат?
– Женат.
– А ты из каковских?
Тот покосился на него, сказал:
– Я политический.
Тюля в ответ боднул головой, вскинул брови, крепко зажмурил глаза-щелочки, пошлепал, втягивая воздух, толстыми губами и принялся чихать:
– А я... ч-чих... а я... расейский... Ачих-чих! Тьфу!
– Эк тебя проняло!..
– крикнул дед.
– Ччих! Комар... комар в ноздре... Дык спалитический?
– Да.
– Ну, стало быть, земляк...
– еле переводя дух, заключил Тюля и вновь, под общий смех, на все лады принялся чихать: он ползал враскорячку по земле, неистово тряс головой, таращил на смеющегося Лехмана глаза и, весь багровый, грозил ему веселым кулаком.
Потом вдруг вскочил.
– Ах, обить твою медь!
– и опрометью бросился в кусты.
Лехман, повалившись на бок, закатился громким хохотом:
– Вот так это Тюля, вот так расейский человек!
– А где мы примерно находимся? В каком месте?
– осведомился пришелец.
– Да, однако, днях в трех-четырех от Кедровки, - ответил Лехман.
– Что?!
– быстро приподнялся тот и уперся о землю локтем.
– От какой Кедровки?
– От какой... Кедровка одна в этих местностях... От Назимовской...
Пришелец встал, встряхнул волосами и во все глаза уставился на Лехмана.
– Ух ты дьявол!
– вдруг взвился вдали резкий, отчаянный Ванькин крик.
– Оле-ле-о-о!.. Ух ты! Дедка, дед, ташши ружье!.. Медведь, вот те Христос, медведь! Ух ты дьявол! Оле-ле-о-о!..
Лехман засуетился, с ружьем, согнувшись, к Ваньке кинулся, а навстречу Тюля из кустов чешет.
– Назад, дедка!.. Ведмедь там, ведмедь!..
Когда все успокоилось, Тюля развел от комаров курево и принялся врать Антону:
– Я, это, как отбился от своих от расейских самоходов, на Амур-реку
Андрей-политик лежал на спине, смотрел не мигая в небо и прислушивался к пушистому шелесту хвой.
"Неужели - близко?"
Много за это время Андрей передумал, много перечувствовал.
– Анночка, - шепчет Андрей и видит голубые глаза, такие грустные и укорные, что сердце глухо замирает, а губы от волнения дрожат и прыгают.
И опять думает Андрей и не может оторваться от думы: колышется возле, шепчет, вдаль влечет, торопит - скорей, не медли...
И уж кружатся мысли радостные, радостно в ладоши бьют, звенят колокольчиками. Все страшное изжито, впереди радостный труд, впереди Аннины лучистые глаза и ее душа особенная, новая, не как у всех, новая Аннина душа.
– Вот ты, говоришь, спалитический... А скажи, сделай милость, что они, эти самые сполитики?
– подает Лехман голос.
– У меня один знакомый такой был, вроде как из ваших... Что же, у вас шайка, что ли, такая?
Андрей не сразу оторвался от дум. На Лехмана смотрит: Лехман корзину плетет, Ванька с Тюлей за грудки друг друга берут, борются.
– За кого они, к примеру, стоят, в кого веруют?
– За народ стоят, за правду.
Лехман, положив руки на колени, долго и внимательно разглядывал Андрея, потом сказал:
– Так-так-так... Стало быть - верно: не впервой слышу... Дело доброе...
Солнце спускалось за тайгу. Наплывали сумерки.
А как замигала в небе бледная звезда, повел Ванька, лежа на брюхе, сказку:
– И вот, значит, жила-была парица-змеица, прекрасная королица... И пошел к ней мужик, по прозвищу Борма, правду искать... Вот ладно... Шел, значит, он, шел... И вдруг как выскочит из-за кустов страшный Оплетай, одна рука, одна нога... "А-а, правды захотел?!" - да как вопьется ему в лен, значит, в шиворот, и начал кровь сосать...
Андрей борется со сном, но глаза сами собой смыкаются, все куда-то плывет и затихает...
...
– "Ты кто таков?" - "Я страшный Оплетай, одна рука, одна нога"...
Андрей перевернулся лицом к кедру и крепко заснул.
IX
Иван Степаныч Бородулин торопился из волости в родное село Назимово. Урядника в волости не застал: уехал на дальний прииск три тела подымать.
Бородулин знал, что вор кто-нибудь из назимовцев! а скорей всего "уголовная шпана".
"Жулик, черт. Поди, в Кедровку упорол... Там гулянка добрая... Вот коня сменю - и в путь".