Таймири
Шрифт:
Левый борт яхты скользил почти вровень со стеной из ледяного шпата. Вот-вот останется без обшивки. Зато Таймири могла сколько угодно любоваться собой. Чем скала не зеркало? До пузырьков да звездочек в глубине окаменелого цунами ей дела не было.
Любовался отражениями и Остер Кинн. Сперва своим (ничего не скажешь, хорош!), потом отражением Таймири (тоже хороша, но вот если бы не вертелась…). В итоге, его околдовали те самые звездочки и пузырьки, на которые Таймири не обратила внимания. Они соединились в гигантское причудливое ожерелье и тянулись вдоль утеса нескончаемой гирляндой.
— Экие
— Что еще за бусы? — обернулась та.
— Погляди дальше своего носа — увидишь.
Таймири сделалась мрачнее тучи. С раннего утра — и уже читают нотации. Она нарочно заградила Остеру Кинну вид, тряхнула шевелюрой и даже приготовила колкий ответ. Но тут случилось нечто из ряда вон выходящее. Их обоих по-настоящему околдовали.
Таймири вдруг перенеслась на заснеженную вершину горы, а Остера Кинна с головой окунули в холодный и таинственный океан. Но, собственно, на него голос Эдны Тау всегда так действовал. Когда она пела, индейский вождь племени Знойной Зари впадал в транс, а бравые воины (если они, конечно, находились в пределах лагеря) начинали плакать, как дети.
Остер Кинн прислушался.
— Лотоса цветы Утром раскрываются С росчерком зари. Коль в постели ты, Встать не запрещается.Встань да посмотри, — разливалась в воздухе песня. Несомненно, голос принадлежал Эдне Тау. Но что она забыла в бурной реке Стрилл?
— Облака игристые, Лепестки волнистые, В небе расцвели. Стали частью лотоса, Что вплетает в волосы Солнце исстари…Индианка плыла в каноэ навстречу яхте и безмятежно рыбачила. А рыбы у нее скопилось видимо-невидимо! Стало быть, и рыбу песня заколдовала.
— Вот ведь хитрюга! Запрещенные методы применяет! — не выдержал Остер Кинн. — Эй, Эдна Тау! Я узнал тебя!
Его оклик застал индианку врасплох. Выронив удочку, она устремила на него долгий и пристальный взгляд.
— Ах, друг давнишний, ты ли это?! — с акцентом воскликнула она. — Когда в последний раз с тобою мы курили трубку мира?
— Да уж не помню! А ваш вигвам? Он цел?
— Еще бы! Хотя после битвы с Бурыми Року в поселении сгорело много хижин.
Таймири с любопытством перегнулась через мостик. Долго они будут еще так любезничать?
— Давай, взбирайся к нам! Каноэ пустим сзади! — крикнул Остер Кинн, приставив ладонь ко рту. Весьма разумное решение. Течением челн уносило всё дальше, и Эдна Тау подналегла на короткое весло, чтобы пристать к кормовой части судна. Остер Кинн сбросил ей конец веревки.
У индианки были узкие карие глаза, а за спиной болтались две иссиня-черные косички. Смуглое ее лицо менялось подобно трепещущему пламени свечи: она умела разговаривать молча. И когда Таймири
«Спасибо, что одолжила мне тогда меткую стрелу, — подвигал бровями Остер Кинн. — Иначе я не сумел бы опередить твоего брата Кривое Копье».
«Духи гор тебе в помощь, бледнолицый брат, — сощурились глаза Эдны Тау. — Но Кривое Копье и без того не мастак стрелять из лука».
«Вот вам и очередной нелегал, — подумала Таймири. — То-то разозлится капитан!»
Вообще-то, ей очень нравились индейцы. Вольный народ с древними обычаями. Они высекают из камней наконечники стрел, расшивают стены хижин причудливыми узорами и слагают красочные истории о подвигах соплеменников. В детстве Таймири глотала книжки об индейцах одну за другой. Но о том, чтобы встретить их взаправду, даже не помышляла.
Если капитан выгонит Эдну Тау, это будет сущей несправедливостью! А с другой стороны, что стоит индианке околдовать Кэйтайрона своей песней? Пара пустяков!
— Кто обучал тебя мастерству усыпляющего пения? — словно в ответ на мысли Таймири, спросил Остер Кинн.
— Старая Овдорна, кто же еще? — рассмеялась Эдна Тау. — Помнишь, как она хотела сделать из тебя непобедимого фардарина? Ты еще тогда пытался увильнуть.
— И увильнул! — гордо отозвался тот. — Но она действительно многому меня научила. Без ее советов я бы в пустыне не выжил.
— А кто такая старая Овдорна? — встряла Таймири.
— О! — закатила глаза индианка. — Она — самая мудрая женщина в племени.
— И самая докучливая, — подхватил Остер Кинн. — Ее ученики иной раз просто стонут.
Эдна Тау задержала на шутнике свой коронный испепеляющий взгляд и произвела рукой жест, который для непосвященного мог означать всё, что угодно. Остер Кинн понял правильно и тотчас замолк. Возводить напраслину на старшую в поселении было равносильно преступлению. За такое проклинали и изгоняли без права на возвращение.
— А неужели вы, и правда, живете в массиве Лунных гор? — зачарованно спросила Таймири. — Говорят, это гиблое место.
— Ничего подобного, — ответила Эдна Тау. — Его считают гиблым как раз потому, что там живем мы. А еще, — она поморщилась, — ненавистное племя Бурых Року. Они режут пришлых, как белок.
— Белки, — облизнулся Остер Кинн. — Давненько я бельчатинки не едал. Поймать бы парочку…
— Да изжарить, как когда-то! — замечталась Эдна Тау. И тут они, как ни в чем не бывало, принялись обсуждать все прелести пикника.
Таймири фыркнула. Может, индианка и охотник хоть куда, но едва ли она готовит лучше тетушки Арии. И как так вышло, что Остер Кинн набрел на поселение краснокожих? Неужто он уже бывал в массиве?
— Бывали, а капитану ни слова?! — перебила Таймири, когда речь зашла о приправах. — Вы бы его, как нечего делать, переубедили! Кому охота лезть в массив?!
— А на что мне переубеждать? — пожал плечами путешественник. — Его причуды меня вполне устраивают.
— Если ваш капитан и правда такой малахольный, я была бы не прочь с ним повидаться, — заметила Эдна Тау.