Таймлесс. Сапфировая книга
Шрифт:
Гидеон тогда на меня даже не взглянул, хотя всего несколько минут назад мы целовались.
И вот опять. Хотя вчера вечером по телефону я клялась Лесли, что это никогда больше не повторится. «По крайней мере, пока мы не проясним, что же между нами происходит!»
Но Лесли только рассмеялась: «Ой, ну не ломайся, кого ты хочешь обмануть? Не нужно быть большим умником, чтобы догадаться, что именно между вами происходит. Ты влюбилась в него по уши!»
Но как можно влюбиться в человека, с которым знакома всего пару дней? В человека, который так часто вёл себя просто ужасно
— А вот и я, — прокаркал Химериус, проносясь в бреющем полёте над обеденным столом. Затем он присел на середину стола и устроился прямо возле свечи.
Кэролайн у мамы на коленях вздрогнула и посмотрела в его сторону.
— Что там, Кэролайн? — тихо спросила я.
— Да так, ничего, мне показалось, что там промелькнула какая-то тень.
— Что, правда? — я сконфуженно посмотрела на Химериуса. Он только пожал плечами и усмехнулся.
— Скоро полнолуние. В это время чувствительным людям иногда удаётся нас увидеть. Но только на секунду. Когда они присматриваются лучше, нас уже, вроде как, и нет… — он снова взлетел на люстру, — эта старая дама с завиточками видит и чувствует гораздо больше, чем хочет показать. Я вот решил зацепиться за её плечо, и она тут же за него схватилась… В твоей семейке меня уже ничем не удивишь.
Я нежно посмотрела на Кэролайн. Чувствительный ребёнок — только бы она не унаследовала от бабушка Мэдди её дар пророчицы.
— Она подходит к моему любимому месту, — сказала Кэролайн, глаза её горели. А бабушка Мэдди, зажмурившись от удовольствия, рассказывала, как садистка Хейзл стояла по горло в навозе в своём воскресном платье и шипела: «Мы ещё посмотрим, кто кого, Мэделин, я тебе ещё отомщу!»
— И она действительно отомстила, — вздохнула бабушка Мэдди. — И не раз.
— Но об этом ты расскажешь нам в следующий раз, — энергично сказала мама. — Детям пора спать. Завтра им вставать в школу. На этих словах все мы вздохнули, а бабушка Мэдди сделала это громче всех.
По пятницам в школьной столовой давали блинчики. От обеда не отказывался никто, потому что это было единственное блюдо, которое у столовских поваров получалось неплохо. Я знала, что Лесли умереть готова за маленький блинчик, поэтому не позволила ей остаться на перемене в классе, где мы договорились встретиться с Джеймсом.
— Иди и поешь, — сказала я. — Мне будет ужасно обидно, если из-за меня ты пропустишь любимые блинчики.
— Но кто тогда постоит на стрёме? К тому же, мне бы очень хотелось узнать поподробнее, что там вчера случилось между тобой, Гидеоном и зелёным диванчиком…
— Как бы я ни старалась, подробнее рассказать у меня не получится, — сказала я.
— Тогда просто расскажи всё с начала, это так романтично!
— Иди уже за блинчиками!
— Обязательно попроси у него сегодня номер телефона, — сказала Лесли. — Это ведь главное правило: целовать мальчишку можно только тогда, когда ты знаешь номер его телефона.
— Вкусненькие, поджаристые блинчики с яблочным повидлом, — сказала я.
— Но…
— Со
Лесли сдалась.
— Ну ладно! Только позволь научить тебя сегодня чему-нибудь полезному! То, что ты умеешь размахивать указкой миссис Каунтер, тебе не поможет! А если тебя кто-нибудь застанет за этим занятием, то скоро ты окажешься в психушке, так и знай!
— Ну иди же поскорей! — сказала я и вытолкнула её за дверь, сквозь которую как раз проскользнул Джеймс.
Джеймс очень обрадовался, что на этот раз мы остались одни.
— Эта веснушчатая девчонка заставляет меня нервничать, она так и норовит вмешаться со своими глупейшими комментариями. Она совершенно со мной не считается.
— Она просто… а, не важно.
— Итак, чем я могу быть полезен сегодня?
— Я подумала, что ты мог бы рассказать мне, как на званом ужине в восемнадцатом веке говорят «Привет».
— «Привет»?
— Ну да. Привет, здорово, добрый вечер, ну ты понимаешь, обычное приветствие, когда сталкиваешься с каким-нибудь человеком лицом к лицу. Ну так что там у вас было принято: рукопожатие, поцелуй ручки, поклон, реверанс, светлость, сиятельство, высочество… Всё это так сложно, можно ошибиться в два счёта.
Джеймс приосанился и выпятил грудь колесом.
— Не ошибёшься, если сделаешь всё так, как я тебе скажу. Сперва я научу тебя, как дама должна присесть в реверансе перед кавалером, который принадлежит к тому же сословию, что и она.
— Супер, — сказал Химериус, — только как Гвендолин вообще узнает, к какому сословию принадлежит этот кавалер?
Джеймс выпучил на него глаза.
— Это ещё что такое? Кыш, кыш отсюда! Поди вон, кошка!
Химериус недоверчиво фыркнул:
— Что за дела?
— Ах, Джеймс! — сказала я. — Присмотрись повнимательнее! Это Химериус, мой друг… э-э-э… демон с водосточного жёлоба. Химериус, это Джеймс, тоже мой друг.
Джеймс вытащил из рукава носовой платок, и в нос мне ударил запах ландышей.
— Что оно такое мне безразлично, пускай уходит! Оно напоминает мне о том, что я всё ещё нахожусь в этом кошмарном болезненном бреду, и в этом бреду я должен преподавать невоспитанным девчонкам урок хороших манер.
Я вздохнула.
— Джеймс, ты не бредишь, всё здесь — реальность, когда ты, наконец, сможешь с этим примириться? Лет двести назад ты, наверное, действительно лежал в бреду, но затем ты… Ну, в общем, вы с Химериусом, вы оба… вы…
— Умерли, — сказал Химериус. — Если называть вещи своими именами. Он склонил головку. — Такова правда. Что тут ещё рассусоливать?
Джеймс помахал носовым платком.
— Ничего не хочу слышать! Кошки разговаривать не умеют!
— Я что, похож на кошку, глупое ты привидение? — крикнул Химериус.
— Есть немного, — сказал Джеймс, даже не посмотрев в его сторону, — может, разве что уши у тебя не кошачьи. И рога. И крылья. И этот странный хвост. Ах, как же я ненавижу эти бредовые фантазии!