Таймырский Эрмитаж
Шрифт:
Вскоре в самых многотиражных российских газетах появилось объявление такого содержания:
Адвокатская контора “Кофман и партнёры” разыскивает родственников Марфы Епифановны и Каллистрата Епифановича Синельниковых, проживавших в тридцатые годы прошлого века в Омской области, для возможного включения их в завещание. Обращаться…
Объявление выходило в мае месяце четырежды с интервалом в неделю. На него тут же откликнулись несколько Синельниковых, но ассистенты Бориса Моисеевича быстро с ними разобрались – это были не те Синельниковы. Объявились и несколько проходимцев, утверждавших, что они хоть и не
Глава 18. Наследник
Колян рос безотцовщиной. Не знал он и кому он был обязан своим появлением на свет, но был уверен, что был его папаша редким козлом. Мало того, что бросил мать ещё до его рождения, так и сына наградил отчеством всем на потеху. Когда в школе узнали, что он Николай Каллистратович, к нему тут же прилипла обидная кличка “Кастратович”, вскоре упростившаяся до “Кастрата”. При получении паспорта в шестнадцатилетнем возрасте Колян даже просил изменить ему отчество на любое другое, например, на Константинович. Увы, не положено. Записано в свидетельстве о рождении Каллистратович, так и умри Каллистратовичем.
Газеты Колян практически не читал. Разве только, чтобы убить время на вокзале или в аэропорту. И вот как-то сидит он на Московском вокзале в Питере, дожидаясь посадки на скоростной поезд “Сапсан” и просматривает “Комсомолку” вполглаза. И даже при таком чтении взгляд его споткнулся на ненавистном слове “Каллистрата”. Это была первая публикация того самого объявления адвокатской конторы “Кофман и партнёры”. Колян не удосужился его прочитать, только хмыкнул, что не только его папаша был несчастно назван Каллистратом. Три недели спустя Колян со своими отморозками был в очередной командировке. И снова вокзал, снова “Комсомолка”. И снова взгляд его споткнулся на Каллистрате из такого же объявления. На этот раз Колян объявление прочитал. Упоминание о возможном включении в завещание его заинтриговало. “Интересно, о каком завещании базар? Состояние от какого-нибудь забугорного дедушки, или кто-то долги на родню повесить хочет?” – подумалось ему. И тут его осенило. “Омская область? Так и я же оттуда, и мамаша моя там родилась и с Каллистратом своим спуталась. А вдруг этот хрен Каллистрат Епифанович – ну и имечко! – и есть мой папаша?”.
Колян не стал выбрасывать газету. Вернувшись в Москву, он позвонил матери в деревню. Долгие гудки шли один за другим. Наконец раздался голос матери:
– Алё, кто там?
– Я это. Ты что, телефоном пользоваться разучилась?
– Да пока я кнопочку-то эту разгляжу…
– Ладно, проехали. Слышь, мать, у меня вопрос к тебе имеется.
– Какой вопрос, сынок?
– Ну-ка скажи, у папаши моего, случаем, не Епифанович было отчество?
– Ой, сынок, а как ты догадался?
– Да догадливый стал… А фамилия его не Синельников будет?
– Ой-ой, сыночек, да кто ж тебе это всё рассказал?! Какой ирод нашёлся…
– Не реви, мать. Я сам кумекать умею. Никто мне ничего не рассказывал…
Колян быстро оборвал разговор, оставив мать в полном недоумении, как же раскрылась хранимая ею столько лет тайна?
Не каждый день происходят такие повороты судьбы. Не каждый день оказываешься в положении человека, на которого сваливается большое наследство. Колян, закончив разговор с матерью, внутренне собрался, словно внезапно протрезвел,
Прежде чем набрать номер телефона в Пензе, Колян несколько раз прокашлялся, ещё раз дал сам себе зарок не вплетать “феню” в разговор. Вообще было бы неплохо научиться держаться так же, как это умеет шеф. Вор в законе, а умеет подать себя, как дипломат или адвокат. Или даже, как профессор. “А что, может быть, и моё время пришло? Хватить, пожалуй, шестерить”, – подумалось ему.
– Добрый день! Это “Кофман и партнёры”?
– Здравствуйте, вы не ошиблись.
– Я по поводу ваших объявлений в “Комсомолке”, извините, в “Комсомольской правде”.
– Вы родственник Синельниковых?
– Да, родственник. Сын Каллистрата Епифановича.
– Замечательно. Представьтесь, пожалуйста.
– Ну так я и представляюсь…
– Назовите себя полным именем.
– Николай Каллистратович…
– А фамилия?
– А фамилия Мягков.
– А какое же отношение вы имеете к Каллистрату Епифановичу Синельникову?
– Я его внебрачный сын.
– Вон как… Вы уже семнадцатый внебрачный сын.
– Как так может быть?
– Многим хочется быть записанным в завещание нашего манданта.
Коляна смутило незнакомое слово “мандант”, и его начала разбирать злоба против этой адвокатской крысы, намекающей, что он очередной, семнадцатый по счёту, кто тут собрался арапа заправлять. Усилием воли Колян сдержал себя.
– Но я честно внебрачный сын. Мне и мамаша, в смысле, мама вчера призналась, что моего родного отца именно так и звали: Синельников Каллистрат Епифанович. Она до сих пор в Омской области живёт, и я там родился.
– То есть, вы до вчерашнего дня не знали, кто ваш отец?
– Нет, не знал. Тут такое дело, – заторопился Колян, словно опасаясь не успеть убедить собеседника в своей правоте. – Я заметил ваше объявление где-то месяц назад. Тогда я его даже не прочитал. Только на имя Каллистрат обратил внимание. А позавчера я опять увидел это же объявление и прочитал его. Я вначале ничего такого не подумал, но потом подумал, что мы же из Омской области, и имя такое редкое. Короче, я позвонил мамаше, то есть, маме и прямо спросил, а папаша мой, то есть, папа не Епифановичем ли будет? Ну она сразу и призналась. И фамилию назвала ту же – Синельников. А она, кстати, газеты не читает.
– Так-так. Звучит убедительно. Знаете, что… напишите заявление, что вы являетесь внебрачным сыном Синельникова Каллистрата Епифановича. В нём опишите всё, что вы сейчас рассказали, подпишите его у нотариуса и вышлете к нам. Укажите адрес вашей мамы, мы пошлём к ней местного юриста и запротоколируем её свидетельство. А дальше посмотрим.
– А кто нас разыскивает, в смысле родственников этого Каллистрата?
– Этого я вам сообщить не могу. Если вы в самом деле его родственник, узнаете об этом в своё время.