Таймырский Эрмитаж
Шрифт:
Служба – службой, а дружба – дружбой. Капитан из Дудинки злоупотребил служебным положением и по оперсвязи поговорил с коллегой Павлом Ивановичем из Красноярска об этом казусе, не имеющем отношения к компетенции ФСБ. Через неделю о визите Коляна на Таймыр узнал и агент “Лассаль”.
– Ну как там ваш приятель-отшельник, осваивает Таймыр?
– Да, можно сказать, уже освоил. Уже месяца полтора, как он уединился. И, похоже, чувствует себя хорошо. Начал работать, пишет свою монографию. Так что всё в порядке. А вы, я смотрю, его не забываете.
– Да разве забудешь такого интересного человека? Тем более, что мне о нём опять напомнили.
– Опять напомнили? Что вы имеете в виду?
– Да то самое. Помните бандита Николая Мягкова?
– Да-да, конечно…
– Так
– Ну и ну! Да что же это такое?! А вы предупредили Олега Ивановича?
– Понимаете, Константин Антонович, мы – люди государевы и должны заниматься тем, что нам предписано. Безопасность Олега Ивановича – это его личное дело, а мы обязаны заниматься безопасностью государства. Официально что-либо предпринимать по поводу того, что какой-то бандит выслеживает какого-то гражданина мы не можем…
– Вот не могу я этого понять, Павел Иванович!
– Увы, Константин Антонович, такова суровая реальность. Но вы сильно не расстраивайтесь. Олега Ивановича всё-таки ещё в октябре предупредил в неофициальном, подчёркиваю, порядке наш работник в Дудинке. Помните, я обещал? Так вот, он же, очевидно, симпатизируя Олегу Ивановичу, получил информацию о визите бандита в Дудинку и поделился ею со мной…
– Так он же может ещё раз предупредить Олега Ивановича…
– Не может. То, что он смог сделать в Дудинке, пока Олег Иванович был там, повторить сейчас, используя служебные каналы связи, он не может. Вот почему он сообщил всё это мне, понимая, что эта информация с вашей помощью может быть доведена до Олега Ивановича, причём вполне конфиденциально. Вот видите, мы хоть и чинуши, но всё-таки не совсем пропащие. Стараемся помочь по мере сил.
– Да-да. Кажется, я понимаю… Значит, я должен немедленно связаться с Олегом Ивановичем…
– Да, именно из-за этого я и затеял этот разговор. Но, Константин Антонович, нам надо отработать такую линию вашего поведения, чтобы ни в коем случае не засветить наши отношения даже перед Олегом Ивановичем, каким бы порядочным человеком он ни был.
– Ну, я просто не буду ему говорить, откуда я получил эту информацию, и всё.
– Э, нет. Так вы расшифруетесь скорее всего именно нежеланием выдать источник этой информации. Предлагаю другой вариант. Давайте мы с вами породнимся…
– Как породнимся?!
– Фиктивно. Вас же не затруднит соврать, что я – двоюродный племянник вашей супруги, и вы время от времени встречаетесь со мной по-родственному. И от вас я и узнал о таймырской экспедиции вашего друга. А когда по нашим каналам как побочный продукт прошла информация о нём, я по-родственному и по очень большому секрету поделился ею с вами. Если вы при этом несколько раз подчеркнёте, что я немного нарушаю служебный регламент, и о ней нельзя распространяться, чтобы меня не подставить, то истинные наши отношения останутся нерасшифрованными. Кстати, супруга ваша может случайно прочитать вашу почту в компьютере?
– Исключено!
– Ну тогда всё в порядке…
– Да. Да. Наверное, вы правы. Ну что же, считайте, что мы отныне в родстве.
В тот же вечер – 10 февраля из Красноярска на Таймыр через спутник “Ямал-201” ушло электронное сообщение следующего содержания: “Дорогой брат, твоё последнее сообщение получил и рад, что ты вплотную занялся своей рукописью. Но я пишу тебе по другой причине. Я не помню, рассказывал я тебе, или нет, но это сейчас не важно. В общем, такие дела. У моей половины в Красноярске живёт сын её покойного двоюродного брата. Мы с ним изредка встречаемся. Этот двоюродный племянник служит в КГБ, прости, в ФСБ. И вот он сегодня меня ошарашил, рассказав, что некий бандюга Николай Мягков из Москвы ходит по твоим стопам, что он де разыскивал твои следы в Иркутске после симпозиума, и – самое неприятное – выезжал в Дудинку в канун нового года. Он явно не ожидал, что ты останешься в тундре, и очень активно
Едва ли тебя порадует это сообщение, но предупреждён – уже вооружён. Племянник поведал мне ещё одну грустную истину – то, что бандиты за тобой охотятся, не относится к компетенции ФСБ, и наш родственник ничем тебе официально помочь не может. Это де дело милиции. Может быть, тебе стоит обратиться в таймырскую милицию? Подумай.
С братским приветом,
Константин”.Глава 16. Одиночество
С отъездом автопоезда весь ландшафт резко изменился. Не было уже громады прицепов, не было моря света от фар тягача. Теперь окружающее дом пространство освещалось поскромнее – четырьмя фарами, закреплёнными на углах дома под карнизами крыши. Издалека можно было также ориентироваться по проблесковым красным фонарям, дающим яркие короткие вспышки над ветрогенераторами. Олег Иванович и погрустневший Шарик вернулись в дом. Вот и наступил тот момент, который разделил жизнь на две части: первую – в суете цивилизации и вторую – в спокойствии уединения. Первые минуты уединения оглушили Олега Ивановича. Каким бы готовым он ни был, резкая смена образа жизни обрушилась на него словно ревущая лавина воды, вырвавшаяся из прохудившейся плотины. Олег Иванович просто растерялся и не знал, с чего же начать столь вожделенное одиночество. Размышлять о вечном в этот момент он был не в состоянии, и он поступил предельно банально – налил рюмку “Метаксы” и выпил её залпом, как водку. Горячая волна пролилась по его душе, и он стряхнул с себя наваждение. Надо чем-то заняться, размышлять будем потом. И Олег Иванович занял место у одного из компьютеров, предназначенного для связи с брокерской конторой в Дюссельдорфе. Сгоряча он открыл позицию на полмиллиарда евро, сделав ставку на рост европейской валюты. Сидеть и следить за хаотическим движением курса было ему в этот раз как-то особенно скучно. Его обуяла непоседливость, и он, решительно поставив “стоп-приказ” на двадцати пунктах снизу [21] , отошёл от компьютера и направился в кухню.
Надо бы подумать об обеде. Но и обед готовить ему расхотелось. После роскошных володиных разносолов ему захотелось чего попроще, и он решил ограничиться макаронами с тушёнкой. Но до обеда ещё есть время, которое надо как-то убить. Смотреть телевизор хотелось менее всего. “Отнесу-ка я нагреватель в “избу рыбака” и протяну кабель. Сделаю что-нибудь полезное”, – решил он наконец. Оставив Кузю за хозяина в доме, Олег Иванович с Шариком направились к рыбацкому домику. Пурги не было, и избушка хорошо была видна в свете фары, направленной в сторону озера. Шарик тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Внезапный отъезд команды, особенно лучшего друга Володи, обескуражил его. Шарик даже пытался броситься вдогонку за автопоездом по следу, но голос Олега Ивановича его остановил. Шарик вернулся и заскучал. Да так, что казалось, что он вот-вот заплачет. И тут, к изумлению Олега Ивановича, Шарик, сидя на задних лапках, задрал мордочку кверху и жалостливо – то ли по-волчьи, то ли по-бабьи – завыл. У Олега Ивановича пробежали мурашки по спине от безбрежной щенячьей тоски. Он присел на корточки возле Шарика и начал гладить его по спинке, пытаясь успокоить щенка.
– Ничего, Шарик. Скоро вся твоя тоска пройдёт. Кузя вон, твой хороший приятель, не плачет. А на меня старого ты не смотри. И у меня скоро тоска пройдёт, и заживём мы втроём дружно и весело. Будем рыбку ловить, Кузя будет на леммингов охотиться. Может быть, и тебе какая куропатка глупая подвернётся. Ты же славный пёсик. Вон какие у тебя ушки, какая симпатичная мордашка. И будешь ты у нас главным сторожем…
Шарик и в самом деле успокоился, повеселел и полез целоваться к Олегу Ивановичу, норовя лизнуть его нос. “Ну вот и славненько. Молодчага, Шарик. Выше нос и выше хвост!”.