Таймырский Эрмитаж
Шрифт:
– Какие менты, откуда они тут?
– Прилетят.
– Да ты что, совсем спятил? С чего это они сюда полетят?
– Нас повязать.
– Нас?
– Да нас. Вас двоих и меня.
– Да откуда они возьмутся?
– Оттуда. Дед Дудинский их вызвал.
– Как вызвал?! Ты же его замочил.
– Да фуфло я гнал. Всё не так было. Дудинский живёт и не кашляет.
– А Лопата?
– А Лопату бог наказал. Дед его на дровах связанным оставил, а ночью в дрова молния шандарахнула. От Лопаты даже пепла не осталось.
– А ты-то что делал? Ты-то где был?
– Да там же и был. Но я завязал и чистосердечно раскаялся.
– Да не гони ж ты порожняк, Колян!
– Это не порожняк. Вот прилетят менты, сами убедитесь.
– И
– И сдам.
На Коляна посыпался град угроз и призывов одуматься, а Колян уселся в сторонке и задумался. В памяти у него снова и снова проходили сцены его короткого пребывания на станции дяди Олега. Называть Олега Ивановича как-то иначе у него не получалось. Старший двоюродный брат стал для него навеки дядей Олегом. У Коляна время от времени щемило сердце от мысли, что ему предстоят суд и годы заключения, но едва он вспоминал дядю Олега, и щемящая боль проходила. “Прорвёмся!”, – твердил он про себя. Тут он вспомнил “Двенадцать разбойников”.
– Эй, козлы, послушайте-ка песню, которую я на днях выучил.
Колян не отличался ни слухом, ни голосом, но потрясшую его балладу он пропел безошибочно и с чувством.
– Это тот лох тебя такой мути обучил? – язвительно спросил Нечипор.
– Это не лох! Это мой дядя Олег, и за него я любому пасть порву. Понял?! Молчите, суки, а то утоплю, как щенят, и скажу, что так и было.
История с атаманом Кудеяром не произвела на пленников ни малейшего впечатления. Она лишь усилила уверенность, что у Коляна крыша поехала, и они сочли за разумное помалкивать. Ещё и в самом деле утопит. Что с психа взять?
В одиннадцать дня девятнадцатого августа прибыл тот же вертолёт, который две недели назад высадил горе-туристов у истока Тареи. Сделав на малой высоте круг над рекой, вертолёт грациозно опустился на поляне недалеко от берега. Находящийся в пилотской кабине красноярский следак с изумлением увидел картину, в реальности которой он сомневался до последнего мгновения. Двое туристов лежали, связанные спинами друг к другу, на дне лодки, а один турист приветственно размахивал рукой. Четвёртого туриста не было видно. Сверху были хорошо видны аккуратно разложенные на носу второй лодки четыре пистолета. Следак до последнего предвкушал наслаждение, которое он получил бы, когда бы выяснилось, что вся эта командировка – пустая трата времени. Он ожидал увидеть четырёх отдохнувших туристов и так надеялся утереть нос своему начальнику, поверившему бредням чудака-отшельника. Увы, наслаждение отменялось. Увиденная картина при всей её невероятности точно соответствовала сообщениям Дудинского.
Открылась дверь, откинулась лесенка, и по ней сбежали три омоновца в боевом облачении с десантными автоматами. Следом вышел штатский в обычном костюме и туфлях. “Стоять! Руки вверх! Не двигаться!”, – скомандовал старший группы захвата, и Колян послушно поднял руки. Подошедший омоновец равнодушным голосом приказал: “Руки за спину! Спиной ко мне!”. Через мгновение на запястьях Коляна защёлкнулись наручники. Омоновец проворно ощупал его с головы до ног. “Чисто”. Вскоре и Нечипор с Галузой оказались в том же положении. Поставленные рядом с Коляном, они тут же набросились на него, норовя пнуть побольнее. Омоновцы вмешались незамедлительно, но Коляну всё равно досталось по лучевой кости левой ноги, и он корчился от боли.
– Так это ты Мягков Николай Каллистратович? – спросил следак.
– Так точно, я.
– Да, дружище, удивил ты меня. Ни в жизнь бы не поверил, чтобы такой урка до такой степени раскаялся.
– Это дядя Олег меня на ум наставил.
– Это Дудинский что ли? Олег Иванович?
– Да, он.
– М-да… И как же он этого добился? Следов пыток вроде бы не видно…
– Какие пытки?! Просто дядя Олег оказался моим родственником, а я убивать его пришёл. И так мне стыдно
– Значит, Олег Иванович не сумасшедший…
– Сумасшедший?! Да сами вы чокнутый после этого.
– Но-но, не груби мне. Я, скорее всего, буду вести это дело.
– А что тут вести, я всё уже показал на видеокамеру. Можете по всем адресам проверить, что я ничего не утаил.
– Ладно-ладно. Об этом потом. А что, Лопатина вправду молнией сожгло, или это была не молния?
– Да вправду. Мы спали, а собака нас лаем разбудила, когда пожар начался. А потом мы запись видеокамеры просмотрели. Где-то в полночь молния в дрова и шандарахнула. Всё отчётливо видно.
Нечипор с Галузой слушали этот диалог и чувствовали, как волосы шевелятся у них на голове. В вертолёте их усадили на пол, а Колян, освобождённый по команде следака от наручников, уселся на сиденье рядом с ним. Всю долгую дорогу они оживлённо беседовали, и следак время от времени качал головой, не скрывая изумления.
Глава 25. Между тем в параллельной вселенной
Шумит, бурлит, флуктуирует кипучее Ничто. Вселенные плодятся и размножаются в экстатическом угаре. В самых плодоносных из них зарождается жизнь, и в избранных из этих плодоносных зарождается его величество Разум, стремящийся познать всё, в том числе и самого себя. Казалось бы, нет ничего теснее, чем Ничто, но в нём чудесным образом хватает места всем уже народившимся вселенным и всем бесчисленным будущим. Каждой найдётся свой уголок в безмерном своей малостью Ничто. Нашлась в нём и та, где события на дальней станции на Таймыре пошли несколько иначе…
В то время, как Олег Иванович из нашей родной Вселенной уселся за компьютер и отправил сообщение о захвате бандитов Константину Антоновичу в Красноярск, в одной из прочих Вселенных его двойник, тоже Олег Иванович, сопровождаемый недоумённым тоже Шариком, вернулся в дом и наскоро перекусил остатками вчерашнего обеда – рыбными пельменями. Затем он прошёл к компьютеру и увидел несколько поздравлений ко дню рождения. Одно из них было от господина Тюлли из Дюссельдорфа. От брата Константина из Красноярска ничего не было. Олег Иванович не стал отвечать на поздравления, но задумался, стоит ли спешить извещать брата Константина, а с ним и правоохранительные органы, что бандиты прибыли к нему и стреножены? Спешка нужна при ловле блох, а здесь он изловил отнюдь не блох. Успеется, – решил Олег Иванович и направился к своему крематорию.
Прослушав запись с диктофона, Олег Иванович содрогнулся, представив, что ждало бы его, не сработай его западня с хлороформом. Изменившимся голосом он произнёс:
– Я думаю, будет большой ошибкой сдать вас, как вы изволили выразиться, ментам. Я подумаю, что с вами делать.
Олег Иванович вернулся в дом, не находя разумного решения. “Застрелить их и сжечь? Нет, выстрелить в живого человека я не смогу. Но как-то ведь надо от них избавиться. Сдать их в милицию едва ли что даст. Ловкий адвокат их отмажет, а меня вот и вправду могут привлечь по этой самой сто двадцать седьмой статье”. Послышался отдалённый рокот грома. Олег Иванович взглянул на барометр. На дисплее мерцали стилизованные молнии, предупреждающие о приближающейся грозе. “Эврика! [37] Передам-ка я судьбу этих ублюдков в руки божьего правосудия”. Приняв решение, Олег Иванович направился к пленникам. Приближение грозы стало уже очевидным. Громыхание грома стало явственным. На южной стороне неба образовался фронт тёмных облаков, который постепенно приближался. Молча Олег Иванович извлёк из щели между брёвнами длинный штырь с заострённым концом и закрепил его вертикально. Этот штырь он заготовил на случай отказа автоматики поджига его крематория после его кончины. Если не сработает автоматика, рано или поздно брёвна запалит разряд молнии, спровоцированный незаземлённым стержнем.