Тайна деторождения: практика и теория

Саринова Елена

А вот к вечеру двадцать седьмого у меня появился прекрасный повод хотя бы спустить пар — в нашу дверь воспитанно постучался…

— Да, неужели? — открыв ее, плотоядно оскалилась я.

Мой начальник, Глеб Анчаров, ненароком оглянулся:

— Это ты мне?.. Варя, здравствуй. У меня для тебя подарок из Джингара… Зайти-то хоть можно?

— Спасибо большое и, конечно, дядя Глеб, заходите, — великодушно прошуршала та пакетом, набитым, вероятно, сладостями.

— И вам благодарствую, — профессионально прищурился ей вслед некромант.

Пришлось запускать:

—

Проходи… Как там? — поинтересовалась, уже брякая посудой на кухне.

— Где? — откликнулся мужчина, устраиваясь за стол.

— На свободе. Где ж еще?

— А-а… Да, по разному. Капает или метет… А у вас, я вижу, тоже перемены?

— И кто бы знал, какие? — поставила я перед начальством чай.

— Ощутимые, Агата.

— Глеб, не томи давай. Говори: что по этому поводу думаешь? Что за новые цвета и да, я его активировала, это отсроченное заклятье.

— Ага, — почесал тот за ухом, пялясь в вазу с печеньем. — Активировала, значит?.. Ну так, поздравляю.

— Спасибо. И с чем?

— А вот это — пока загадка.

— И даже для тебя?.. Верится с трудом. Тем более, если учесть факт твоего знакомства с ее отцом.

— Э-э…

— Глеб, не юли. Нам с Ником знать надо: чего ждать дальше.

— А чего вам ждать? — прищурился он на меня. — Агата, я, действительно, не знаю. Пока не знаю.

— И почему?

— Потому как, во-первых: изменения могут коснуться чего угодно. Такая здесь специфика последствий. А во-вторых: назвать тебе ее геройского папашу не могу.

— Это еще почему? — сузила я глаза. — Сие вновь: «выше моих полномочий»?

— Совершенно верно, особый агент Вешковская, — отхлебнул наглец чая. — М-м, очень вкусно. Я, ты знаешь, пока в Джингаре был, тоже к чаям пристрастился и…

— Ага. Даже так, — застучала я пальцами по столу. — А ты знаешь, что?

— У меня для тебя задание.

— Ух ты! Опять у кого-нибудь чайник заговорил?

— Не-ет, — протянул Глеб. — Не чайник, — и прямо посмотрел на меня. — Агата, еще семь лет назад ты мне заявила, что ненавидишь политику. Как раз после… случая с матерью Вари. Я очень ценю тебя, как профессионала и, отчасти, считаю своей ученицей. Но, вся наша с тобой работа, настоящая работа, и есть — сплошная, чтоб ее, политика. Скажи мне честно: ты готова погрузиться в нее полностью?

Вот ничего себе, поворот. Хотя, действительно: чего я ждала от новой службы? Здесь, либо — говорящие чайники, либо…

— Да, Глеб… Что за задание?

Мужчина, хмыкнув, покачал кудрявой головой:

— А ведь меня в твоей семье почитали почти за Святого, после того, как я тебя из Прокурата выдернул.

— Не богохульствуйте, ваше некромантство. Что за задание?

— В Бередне.

— Где?!

— В Бередне, Агата…

— Тысь моя майка… И когда, Глеб?

— Завтра с утра отбываешь, — сосредоточенно глянул он на меня. — Одна не поедешь. Я черкну письмо в Крылатую башню, чтоб, по старой памяти, дали тебе сопровождающего по стране. Луговины, ты там уже бывала. Западное окраинное княжество. Князь Драгомир из рода Светичей. У него большая «конфиденциальная

неприятность». Так что башенника оставишь на ближайшем постоялом дворе, а сама к нему — при полном параде.

— Это как? — сглотнула я слюну.

— Это — готовой послужить на благо родины… Агата, — не выдержав, зашелся некромант. — Он — серьезный правитель, но вид почти юной девушки в качестве специалиста высшего класса…

— А-а… Я поняла. Сделаю умное лицо, — этого-то я и в нашей столице насмотрелась.

Глеб с сомнением хмыкнул:

— Главное, внимательно его слушай, а отчет потом — мне в руки и больше никому. И еще: завтра перед отбытием заскочи к нам в канцелярию забрать нужные бумаги и получить деньги… Агата?

— Да-а? — оторвала я взгляд от окна.

— А теперь давай о деталях. Их немного, но, если возникнут вопросы — задавай сразу же. Потому что в Бередне отвечать за все будешь уже сама.

— Я тебя слушаю, Глеб. Рассказывай.

И какое же это сладкое слово — «свобода». Правда, сомневаюсь, что в моем варианте оно будет пахнуть… морской солью…

Северный ветер носился над просторами надежно сцепленной в льды реки Петли. Взмывал круто вверх вдоль высоких каменных стен и с налету рассеивал густой серый дым из труб за ними. Труб было много. Обещающих путнику непременное тепло и горячую еду. Скромную, но сытную. Надеюсь, в этом плане здесь ничего не изменилось, и моя свобода будет пахнуть именно так: печным дымом и вкусной кашей. Ибо бр-р… подмерзаю. К концу этого бесконечно длинного дня. Потому что до того, как очутиться у ворот островного монастыря Крылатой башни, еще много чего было. Начиная с Куполграда в уже далекой Ладмении. Варвару — под временную опеку родителей. И здесь дитё, как всегда, оказалось на высоте («служба есть служба, но, с тебя за каждый день — по сказке»). Что же касается самих «временных опекунов»… «страшное» слово «Бередня» свое дело сделало. Ну так, не на семь же я туда долгих лет?.. А потом — длинные, в половину Бетана, подвалы и пограничные заставы. Целых четыре на три страны с неизменными сквозняками внутри и постно-бдительными физиономиями дозорников. И на первой же я постигла разницу между простым гражданином Ладмении и гражданином — особым агентом Главной канцелярии — и коридоры короче (хоть с теми же сквозняками в них) и физиономии расцвечиваются интересом. Но, как бы там ни было, до Петли домахнула уже в морозных сумерках двадцать восьмого, выплеснув по дороге две трети своего энергозапаса. Так что, сильно уповаю сейчас на… Там-м-м-м!.. Там-м-м-м!.. Там-м-м-м! Под скрип открывающейся в воротной створке двери.

— Добрый вечер! — перекрикивая колокол, проорала я, перейдя на береднянский. Там-м-м-м! — Агата Вешковская из… — там-м-м-м! — У меня письмо… — там-м-м-м, там-м-м-м! — к Отцу-настоятелю! И я бы хотела… — там-да-дам-м-м-м! Там-да-дам-м-м-м. — … в общем, войти.

Монах с обветренным лицом взмахнул мне руковицей:

— Заходите. Я сейчас… — Там-м-м-м! Там-да-дам-м-м-м! — … все время, потом прямо, по расчищенной… — Там-м-м-м! Там-да-дам-м-м-м!