Тайна Дома трех вязов

Мюссо Валентен

Форестье с сомнением взглянул на доктора.

– Может, вы больше боялись, что откроется истинная природа ваших отношений?

– Не понимаю, о чем вы.

– Напротив, мне кажется, вы прекрасно меня понимаете. Мадам Лафарг – кокаиновая наркоманка. Правда, многие в ее окружении употребляют подобные вещества, чтобы развлечься, но для нее это не развлечение и не временное удовольствие – она не может без наркотика, она больна. Именно вы снабжаете ее этим препаратом, как, должно быть, и других своих влиятельных пациентов.

Вотрен

опустил голову как провинившийся ребенок – и во всем признался. Однажды мадам Лафарг пришла к нему на прием, хотя он знал ее только в лицо. Он понял, что она пришла, только чтобы получить запрещенные вещества. Он не нашел в себе храбрости ей отказать, потому что боялся потерять пациентов, которые дружили с ее мужем.

– Чушь! – воскликнул Форестье. – Хотите сказать, что, откажи вы ей, она побежала бы жаловаться дорогому супругу? С каких это пор врачи раздают дозы кокаина всем желающим? И речь не об опиатах или сиропах тебаи… Правда в том, что вы – уличный барыга, который продает наркотики праздным богачам. Вам наплевать на клятву Гиппократа!

Даже Кожоль, казалось, удивился такой пылкости. Пристыженный Вотрен опустился в кресло.

– Я не убивал графа!

Кожоль поднял руку, требуя тишины.

– Месье Вотрен, будет лучше, если вы больше не произнесете ни слова. Я не имею ни права, ни желания закрывать глаза на ваши дела. Я намерен провести расследование, чтобы выяснить, какие дозы вы давали своим пациентам – даже если в данном случае я предпочел бы называть их «клиентами».

Вотрен больше ничего не сказал.

Когда он ушел, полицейские удовлетворенно переглянулись.

– Как ты узнал об этой сладкой парочке? – спросил Кожоль.

– Ведь это ты подал мне мысль, помнишь? Когда предположил, что они могут быть сообщниками… Видишь ли, когда мадам Лафарг приехала вчера вечером, то заговорила вежливо со всеми гостями, кроме доктора, – к нему она отнеслась с подозрительной холодностью. К чему так неприязненно обращаться с незнакомым человеком? Потом у меня сложилось впечатление, что она старалась держаться от доктора на расстоянии, чтобы поменьше с ним общаться. Однако за вистом Вотрен себя выдал.

– Выдал?

– Когда игра началась, доктор произнес что-то вроде «ты такая же грозная, как всегда» – то есть он хорошо ее знал. Поскольку я тогда разговаривал с Монталабером, то не придал этому особого значения.

– В любом случае это многое меняет. Вотрен и Лафарг крепко связаны. И вполне могли провернуть это дело вместе.

Форестье помрачнел.

– Честно говоря, мне это кажется весьма сомнительным. Она выпила столько вина, не говоря уже о кокаине, что я не представляю, как она могла бы приложить руку к такому изощренному преступлению. Если только…

– Что?

– Если только она меня не обманула. Что, если она просто притворилась пьяной? А зрачки расширила специальными глазными каплями…

– Думаешь, она настолько коварна?

– Так она могла бы

создать себе идеальное алиби. И она не выставляла это алиби напоказ, а просто ждала, пока мы его увидим…

Глава 19

За фасадом

Ужинали рано. За столом все скучали. Не выспавшиеся предыдущей ночью гости выглядели измотанными, к тому же напряжение между собравшимися за столом ощущалось все отчетливее.

Когда подали кофе, Форестье и Кожоль уединились в кабинете.

– Этот сейф… Меня не оставляет ощущение, будто я что-то упустил! – воскликнул комиссар.

– Ты все еще надеешься найти шифр?

– Я поинтересовался у Анри, и он ответил, что граф менял его каждую неделю. С памятью у Монталабера в последнее время было плоховато, так что можно с уверенностью сказать, что он не пытался бы запомнить шифр и наверняка его записывал. Но в ящиках письменного стола я ничего похожего не обнаружил.

– В одном я совершенно уверен: если б я не мог запомнить шифр, то не стал бы его записывать – слишком велик риск, что на него случайно наткнутся.

– Но кабинет почти всегда был заперт!

– Неужели ты думаешь, что у дворецкого нет запасного ключа?

Форестье внимательно оглядел рабочий стол.

– Он должен был постоянно держать шифр перед глазами. Он где-то здесь.

– Но где? Я все осмотрел, очень тщательно, и ничего не нашел.

Взгляд суперинтенданта упал на позолоченные часы, украшенные херувимами. Он вспомнил о часах, которые Гийомен нашел на чердаке. На ум сразу же пришли слова лейтенанта: «Какой смысл держать в комнате часы, если они не показывают время?»

– Черт подери!

– Что?

– Часы… Они стоят – не работают.

Кожоль подошел.

– А это важно?

– Они показывают одиннадцать сорок две или двадцать три сорок две… Четыре цифры. Именно то, что нужно, – код к сейфу. Когда я впервые вошел в его кабинет, граф как раз переводил стрелки часов. Зачем устанавливать часы, если они не ходят?

– Ты хочешь сказать, что он просто изменил шифр и записал цифры с помощью циферблата?

– Скоро узнаем.

Форестье встал и снял большую картину. Попробовал первую комбинацию, но она не сработала. Снова повернул колесо, набрал номер 2342 – и сейф как по волшебству открылся.

– Невероятно, Луи!.. Тебе необходимо вернуться к работе.

– Нет, спасибо. Это будет мое последнее дело, клянусь.

Как и предполагал комиссар, внутри не оказалось ничего ценного. Они увидели лишь четыре тонкие папки разных цветов. На каждой было написано имя: «Катрин Лафарг» – «Поль Гранже» – «Жиль Вотрен» – «Адриан Моро».

– Что в них? – спросил Кожоль.

– Секреты, – ответил Форестье, широко улыбнувшись.

Не теряя времени, следователи приступили к изучению бумаг, в которых содержалась компрометирующая информация о гостях, собравшихся в «Трех вязах».