Тайна Дома трех вязов
Шрифт:
– Возвращаемся к тому, с чего начали… – вздохнула мадам Лафарг. – Мы сделали круг, комиссар. Так когда же вы дадите нам ключ к разгадке?
– Уже скоро, мадам. Рене…
Он кивнул старому другу. Инспектор Кожоль принес бумажный пакет и достал из него внушительный револьвер с коричневой рукояткой, который и продемонстрировал всем желающим.
– Вот орудие убийства!
Глава 22
Разоблачение
Подозреваемые ошеломленно застыли.
– Я обнаружил его вчера вечером, – объявил Форестье. – Вместо того чтобы в очередной раз обыскать дом, я поставил себя на место убийцы. И вдруг подумал: «Что может быть лучше, чем спрятать
– Что вы хотите этим сказать? – спросила мадам Лафарг. – Где вы его нашли?
– В витрине библиотеки, где граф выставил свое коллекционное оружие.
– Вы шутите?
– Ни в коем случае. Убийца положил наган среди старинных пистолетов и револьверов. Один револьвер среди других заметен не более чем книга на полке. К сожалению, на нем нет ни одного отпечатка пальцев.
Генерал резко выпрямился в кресле.
– Комиссар, я не сомневаюсь, что вы говорите правду, но в ночь убийства преступник никак не мог оказаться в библиотеке: мы все время были вместе, и нас обыскали.
– О, я и не говорил, что оружие было там в ночь убийства. Убийца перенес туда оружие позже – вероятно, ночью, хотя вам и было запрещено покидать комнаты.
– Зачем идти на такой абсурдный риск?
– Именно этот вопрос я задал себе, и ответ на него только один: убийца знал, что, если оружие будет найдено в первом тайнике, его разоблачат.
Форестье отпил воды из стакана и продолжил в мертвой тишине:
– Давайте восстановим ход событий. У убийцы действительно был сообщник, но не в доме, и я даже не уверен, что он знал о готовящемся преступлении. Сообщник был в Париже, в телефонной будке на площади Одеон, откуда в десять часов вечера позвонил в «Три вяза». Звонок был одновременно и сигналом к началу действия, и непременным условием для осуществления задуманного, ведь графа нужно было заманить в кабинет. Перед самым телефонным звонком прерывается игра в карты. Как только гости расходятся, убийца входит в кабинет. Он убивает графа и бросает браунинг на ковер, не забывая о носовом платке – избавиться от пары перчаток ему было бы трудно. Он с самого начала знал, что не сможет выйти через дверь, потому что все услышат выстрел и переполошатся. Поэтому убийца выбирает одно из окон – это единственный путь. Он тщательно закрывает оконные створки, но, вполне очевидно, не может задвинуть шпингалет. Потом он прячет револьвер в парке, входит в дом через черный ход, чтобы ни с кем не столкнуться, а дальше спешит по коридору, к остальным, столпившимся у кабинета. Дверь не открывается, несмотря на все наши старания. Тогда убийца предлагает залезть в окно… «Это срочно! Комиссар, окна… Это единственный выход».
Все взгляды устремились на журналиста, который со спокойной улыбкой доставал портсигар из внутреннего кармана твидового пиджака.
– Неважно звучит, комиссар. Голос у меня намного ниже, и я никогда не впадаю в панику. Так что же, это я убийца?
– Да, Адриан. Мне больно произносить эти слова, но именно вы убили графа.
Моро взял сигарету и постучал ею о металлический футляр. Его улыбка постепенно превратилась в горькую усмешку, но самообладания он не потерял.
– Я бы не отказался услышать продолжение вашей истории. Меня всегда восхищали дедуктивные рассуждения полицейских.
Форестье укоризненно покачал головой.
– Ну что ж, я продолжу… Мы с вами обходим дом и оказываемся перед окнами кабинета. И там, Адриан, вы не совершаете ошибки, которая сразу навлекла бы на вас подозрения. Вы не торопитесь и позволяете мне подняться к окну первым. Вы знаете меня и не забыли, что осколок, который сидит у меня в ноге со времен Великой войны, сделал меня калекой: я вряд ли смогу дотянуться до окна. Но, как бывший полицейский, я должен был взять инициативу на себя. Вы сыграли на моем чувстве долга,
Моро собирался ответить, но Форестье остановил его, взмахнув рукой:
– Если вы не возражаете, я бы хотел вернуться на несколько минут назад, к игре в вист. Что мы знаем? Генерал и доктор – достойные игроки. Мадам Лафарг вряд ли можно назвать опытным игроком, но она быстро учится. Что касается вас, Адриан, то вы отличный игрок, хотя я подозреваю, что вы не очень-то старались, чтобы не попасть в неудачное положение.
– В какое еще «неудачное положение»?
– Сыграть в вист предложили вы, потому что в совершенстве владеете этой игрой. Выбор очевиден: вы могли контролировать ход игры, затягивать или сокращать ее, не сводя глаз с часов в гостиной в ожидании рокового звонка. В какой-то момент вы решили, что пора форсировать события, чтобы встать из-за стола, – вы заметили, что генерал хочет курить, а мадам Лафарг нужно в туалет. Когда стрелки часов стали приближаться к десяти вечера, вы раздразнили своих противников и попытались вывести их из себя – я прекрасно слышал и помню ваши перепалки с генералом и доктором. Вы знали, что им нужен перерыв. Однако вам нужно было создать впечатление, что о передышке попросил кто угодно, только не вы. Ваши английские сигареты, конечно же, были лишь предлогом, чтобы обеспечить алиби.
Зажав сигарету в уголке рта, Моро торжественно зааплодировал.
– Браво, комиссар! Блестящее расследование. Но не могу не отметить серьезные пробелы, через которые вы так легко перепрыгиваете.
– Какие именно?
– Сколько времени прошло с момента, когда убийца спустил курок, до того, как он оказался в парке?
На этот вопрос ответил Кожоль:
– Мы провели эксперимент и засекли время. Это занимает не менее двадцати-тридцати секунд.
– Интересно… А как далеко от оконного карниза до лестницы в холле? Ведь вы признали, что мне следовало обойти весь дом и спуститься вниз по лестнице, чтобы создать впечатление, будто я возвращаюсь из своей комнаты…
– Мы измерили расстояние, – тут же ответил Кожоль. – Около сорока метров.
– Очень хорошо, – сказал Моро, качая головой. – Беру присутствующих в свидетели. Чемпион мира по бегу Джесси Оуэнс пробегает сто метров чуть больше чем за десять секунд. В оптимальных условиях – и если бежать по прямой – ему потребовалось бы не менее четырех секунд, чтобы преодолеть это расстояние. Согласитесь, комиссар, что я не Джесси Оуэнс…
– Согласен.
– Как вы думаете, за сколько секунд я пробежал бы эти сорок метров?
– Мой друг инспектор Кожоль сделал три попытки – добраться меньше чем за десять секунд у него ни разу не получилось.
– Хорошо. Итак: как минимум двадцать секунд, чтобы выбраться из кабинета, плюс еще десять или около того, чтобы взбежать по лестнице: у нас уже тридцать секунд. И, заметьте, я даже не учитываю время, которое мне потребовалось бы, чтобы спрятать револьвер. Очевидно, что после такого я запыхался бы.
– Возможно.
– Скажите, комиссар, – спросил Моро с язвительной улыбкой, – когда вы увидели меня на лестнице, я тяжело дышал?