Тайна Дома трех вязов
Шрифт:
– Ты его смотрела?
– Да, взяла в прокате вчера вечером. История полностью соответствует тому, что произошло в «Доме трех вязов». Сюжет развивается за закрытыми дверями, собираются гости, идет в некотором роде философская дискуссия между персонажами. Я даже отметила пару реплик из диалога, вот, подожди… «Убийство может приносить столько же радости, сколько и творчество» или «Убийство, в конце концов, является – или должно быть – искусством. Оно должно быть уделом немногочисленной элиты».
Марианна машинально поднесла стакан к губам, но он был пуст. Как долго несут пиво!
–
– Создать нечто вроде его романов. Его последняя книга датирована две тысячи семнадцатым годом, он больше не дает интервью и живет затворником. Я уверена, что он рассматривал это убийство как небольшое развлечение. Он уже ничего не ждал от литературы и жизни вообще. Но однажды, совершенно случайно, его пригласили принять участие в игре «Энигма». Игра становится для него откровением: наконец-то он сможет совершить изысканное убийство, о котором мечтал долгие годы…
– Теперь ты экстраполируешь.
– Да, конечно! Пытаюсь поставить себя на его место.
– Он мог бы с таким же успехом выбрать любого бродягу – куда меньше риска.
– Зато не так весело. Ему хочется острых развлечений. Он приходит в восторг, водя нас за нос и зная, что мы никогда его не поймаем. Вот почему он прислал нам это письмо. Все говорит о том, что он неплохо знает остальных участников и понимает, что прижать их особо нечем.
Памар наугад выбрал один из разложенных на столе листов и просмотрел несколько статей. Марианна чувствовала, что он старается рассматривать ее версию всерьез – отчасти потому, что ее интуиция часто указывала верный путь, отчасти потому, что она ему нравилась. Между ними всегда было что-то особенное: искра, влечение, которое они скрывали за дружбой. Но после развода Жюльен стал посылать ей все более очевидные сигналы, не заметить которые она не могла. И все же Марианна не хотела спешить: она не раз прерывала неудачные отношения и боялась разрушить их дружбу. В конторе все знали: нет ничего хуже, чем крутить романы с коллегами.
– Хорошо, предположим, ты права: Арто – преступник и у этого убийства нет мотива. Что теперь делать?
Марианна опустила глаза.
– Возможно, у меня есть зацепка.
– Какая зацепка?
– Пока ничего не могу рассказать. Завтра я еду в Париж.
– Что ты собираешься там делать? Ты же окажешься вне нашей юрисдикции.
– Знаю, но у меня два выходных. Ничего официального, так что… Мне просто нужно кое-что проверить, не волнуйся.
Памар сурово посмотрел на нее.
– Марианна…
– Да?
– Не нарывайся на неприятности из-за этого дела. Оно того не стоит, понимаешь?
– Мир и так отвратителен, – ответила Марианна, собирая со стола бумаги. – Не хочу стоять в стороне, когда кто-то возомнил себя выше закона и считает, что легко отделается. Кроме того, я дала кое-кому слово…
– Кому?
– Сыну Монталабера, Антуану. Я пообещала, что сделаю все возможное, чтобы поймать убийцу его отца.
Глава 12
Исповедь (3)
Ночью я так и не уснул. В глубине души я надеялся, что рассказ Фабьена был случайностью, а его роман окажется посредственным.
Ничего из этого я не сделал. И даже не попытался связаться с Фабьеном. Я хранил драгоценную тетрадь в запертом ящике стола в университете, запрещая себе прикасаться к ней, чтобы окончательно не впасть в депрессию от зависти. Да, я завидовал как безумный, потому что точно знал: у меня никогда не будет и четверти таланта этого сопляка.
Если б я не попросил его остаться в конце следующего урока, Лертилуа, возможно, и не подошел бы ко мне. Неужели он забыл, что доверил мне рукопись? Или ему было все равно?
– Я дочитал ваш роман, – простодушно сообщил я.
Он оглядел мой захламленный стол, отыскивая взглядом тетрадь, но тщетно.
– И что вы о нем думаете?
– Скажу честно, вы меня приятно удивили. У вашего текста есть несколько серьезных достоинств: захватывающий сюжет, плавный стиль, несколько приятных находок… Но рукопись явно требуется переработать.
– Я начал писать три месяца назад, – словно извиняясь, произнес он.
Три месяца! Мне стоило огромного труда скрыть охватившие меня чувства, и я начал постукивать пальцами по столу, чтобы успокоиться.
– Это большое достижение – для ваших лет, конечно… Вы и в самом деле никому не показывали рукопись?
– Только вам.
– Вы наверняка набирали текст на компьютере.
– У меня нет компьютера, я пишу только от руки. Мне нужно чувствовать, как ручка скользит по бумаге, иначе ничего не получается.
Повисла тишина.
– Фабьен, почему вы записались на этот семинар?
– Не знаю… Мне не нравятся лекции в переполненных аудиториях, там я не могу сосредоточиться. Комфортно мне только в небольшой группе.
Потрясающий ответ: ни слова о литературе или писательстве. С таким же успехом он мог бы вступить в клуб гончарного мастерства или оригами.
– Так вот что я вам скажу. У меня было много работы, и, должен признаться, я прочитал ваш роман второпях. Более того, я забыл о нем и оставил дома. Если вы позволите ненадолго задержать его у себя, я перечитаю его на досуге и сделаю кое-какие заметки, чтобы помочь вам.
Хотя в комнате было холодно, по спине у меня потекли капельки пота. Что, если он откажется? Или что-то заподозрит и потребует вернуть тетрадь?
– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – ответил Фабьен.
Впервые я увидел, как его лицо озарила мимолетная улыбка. Время… Я должен выиграть время.
Раз уж я решил покопаться в душе, то надо бы признаться вот в чем: с той самой минуты я, словно одержимый, думал только об одном – как украсть рукопись Фабьена. Никаких моральных дилемм, никаких колебаний. Мне выпал шанс из миллиона – мой студент оказался гением, и я не мог поступить иначе. В моих руках была единственная копия «Обещания рая». Фабьен никому не давал ее читать. Этот болезненно замкнутый юноша не лгал мне, сомнений не было.