Тайна Дома трех вязов
Шрифт:
Теперь, когда у меня появилось свободное время, я проводил дни напролет в моей парижской квартире за пишущей машинкой «Адлер». Впрочем, я больше пачкал бумагу, чем писал. Даже на самый щедрый взгляд мои строки выходили в сотни раз хуже, чем у Фабьена. Переселения душ не случилось. Ни одна капля его гения не пролилась на меня.
Наверное, тогда я и начал пить. Мне никогда не нравился алкоголь, но я стал наливать себе пару бокалов, чтобы поднять настроение, и обходиться без этого становилось все труднее. Конечно, я не превратился за одну ночь в Чарльза Буковски, но алкоголь, в котором я не отказывал себе в любое время дня, погружал меня в вялую праздность.
Вышел мой второй роман. Рецензии, конечно, были не восторженные, но я искренне удивился тому снисхождению, с которым его приняли. Неужели литературный мир боялся совершить ошибку и сжечь меня после того, как вознес на вершину славы? Как бы то ни было, испытание я прошел с честью.
Пожалуй, подробно описывать последующие годы нет особого смысла. Скажу лишь, что моя карьера складывалась очень удачно. Мои романы разлетались как горячие пирожки, критики отзывались обо мне вежливо, а гонорары приятным грузом ложились на мой банковский счет. Медленное снижение качества моих книг не причиняло мне особого вреда. Читателям хотелось чего-то развлекательного и легкого, без «нервов».
Писательство дарило мне минуты радости, но и жестокие минуты одиночества. Не проходило и дня, чтобы я не думал о Фабьене. Меня преследовал его образ. Он всегда был где-то рядом, словно тень. Светская жизнь навевала лишь скуку. В сущности, единственным моим верным спутником стал алкоголь: он никогда не подводил меня, потому что я ничего от него не ждал.
В литературном мире мое пристрастие к выпивке стало секретом Полишинеля, но это сочли «пороком художника». Мой издатель научился держать меня относительно трезвым на время рекламных кампаний. С другой стороны, жизнь увела меня прочь от других прежде терзавших меня демонов. Сказать, что почти не думал об убийстве, я не могу, это было бы ложью, однако эта мысль превратилась в фантазию, к которой я перестал относиться всерьез. Иногда я даже с ужасом вспоминал, что хотел стать убийцей. Нет, никогда я не смог бы пойти на это: меня удержали бы всплеск гуманности или же совесть.
По крайней мере, я так думал, пока не вмешалась судьба.
На моем пути возникла «Энигма».
Глава 15
Исповедь (5)
Это должна была быть игра, не более того. Загадка, которую нужно разгадать в одном из роскошных загородных домов, вроде тех, которые читатель встречает в романах Агаты Кристи. «Энигму» открыло для меня издательство. В честь пятнадцати миллионов проданных по всему миру экземпляров моих книг мне предложили принять участие в ролевой игре, которая начинала приобретать известность в гламурных кругах.
В первой игре я участвовал нехотя, не имея ни малейшего желания общаться с богатыми незнакомцами и играть роль недалекого следователя. Полковник Мастард [18] на веранде с подсвечником… это не для меня! Учитывая стоимость билетов, я не нашел в себе сил отказаться от приглашения. К тому же не хотелось расстраивать издателя – я уже несколько лет ничего не публиковал и даже не думал о новых книгах. За месяц до намеченной даты я связался с Эженом Гийоменом, помощником создателя «Энигмы», очаровательным молодым человеком, который, судя по всему, относился к своей задаче очень серьезно. Гийомен хотел расспросить меня о моей жизни и обсудить мотивы, побудившие меня принять участие в этом приключении.
18
Персонаж
Мне трудно передать те чувства, которые я испытал, когда, облачившись в костюм прошлого века, переступил порог «Дома трех вязов». В самом здании было что-то чарующее. Меня мгновенно поразило, с какой тщательностью было воссоздано время и все детали обстановки, и я был приятно удивлен, встретив коллег-актеров.
Я всегда интересовался историей, поэтому мне было легко вжиться в образ жителя Франции 1930-х годов. Язык, обычаи и политическая обстановка межвоенного периода были мне хорошо знакомы. Две игры, в которые мы сыграли, – расследовал преступления Жозеф Рулетабиль, роль которого исполнил молодой актер Адриан Моро, – привели меня в восторг. Как ни странно, я забыл о тяге к спиртному: совершенно не хотелось выпить, даже руки не дрожали. Но, с другой стороны, игра вновь пробудила во мне склонность к преступлениям.
Во время второй игры волею случая убийцей выбрали меня. Поздно вечером я оказался в библиотеке, наедине с хозяином дома, с кинжалом в руке, готовый его заколоть. Сцена выглядела настолько достоверной, что мне пришлось приложить немало усилий, чтобы не перерезать ему сонную артерию. И без того огромное искушение еще обострилось в этой невероятной обстановке. Но я ничего не мог сделать. Меня арестовали бы на месте, в лучшем случае признали бы неспособным отвечать за свои поступки, и я гнил бы до конца дней в сумасшедшем доме.
Возвращаться в реальный мир было трудно. Я впал в депрессию. «Энигма» открыла мне глаза на истинное положение вещей: моя карьера зашла в тупик, личная жизнь потерпела фиаско, а от былой репутации почти ничего не осталось. Я стал проклинать судьбу за то, что она свела меня с Фабьеном. Без него я постепенно смирился бы, похоронил свои литературные амбиции. Я представлял себя респектабельным университетским профессором, который в свободное время предавался бы преступным наклонностям. Я бы издевался над коллегами, студентами и полицией. Я стал бы не литературным, а криминальным гением – и не был бы обязан этим никому, кроме себя.
С тех пор я проводил дни напролет дома, думая только об одном: как принять участие в новой игре «Энигмы», чтобы наконец совершить предназначенное мне судьбой. Риск, конечно, выглядел большим, но я был полон решимости обратить старомодные мотивы игры себе на пользу. Новые технологии и прогресс в криминалистике нанесли страшный удар по судьбам великих преступников. Каждый шаг теперь снимают на видеокамеру, отслеживают и моментально указывают на карте. Стоит только войти в комнату, хоть бы на несколько секунд, и после вас останется неизвестно сколько молекул, по которым опознают любого. Но в «Доме трех вязов» не было камер, пользоваться мобильными телефонами было запрещено, а подозреваемые не боялись оставлять повсюду отпечатки пальцев и ДНК. В таких условиях можно действовать.
Эжен Гийомен сообщил мне, что на ближайшие несколько месяцев прием заявок на участие закрыт, однако заверил, что свяжется со мной, как только освободится место. Я решил набраться терпения. Судя по тому, как шла игра, я посчитал, что мои шансы исполнить план весьма невелики, но терять мне было нечего.
Как же я намеревался действовать? Основное препятствие заключалось в том, что сценарий игры раздавали участникам только в день приезда: никто не мог узнать заранее, кому достанется роль преступника или точные обстоятельства убийства. Пришлось импровизировать.