Тайна Дома трех вязов
Шрифт:
Глава 14
Исповедь (4)
Приближалась дата, которую я назначил для совершения преступления, – оставалось всего три дня, – когда подошло время очередного занятия моего писательского семинара. Я подумал было отменить его, но не решился. Как только преступление совершится, малейшее изменение в моем распорядке может привести к обратному результату. И все же мне не терпелось снова увидеть Фабьена, хоть я и опасался, как бы он не прочел в моих глазах мрачную решимость.
Пока я проверял эссе, в классную комнату вошла группа моих бесталанных студентов, однако Фабьена
Придя в себя, я заперся в кабинете и напечатал первые три главы «Обещания рая». Я чувствовал, что пора приступать к работе, стремясь как можно быстрее разделаться с рукописью. Теперь пути назад не было.
Оставалась одна большая проблема: как закончить такую великолепную книгу? Быть может, стоило отложить план убийства и дождаться, пока Фабьен напишет финал?
Но какой огромный риск! Мне не хотелось уподобляться азартным игрокам в казино, которые не знают, когда остановиться, и из-за жадности проигрывают всё. Если приложить усилия, подойти к делу достаточно целеустремленно, я смог бы написать дюжину страниц, подражая стилю Фабьена, – достаточно, чтобы не обрывать историю на полуслове.
Когда на следующий день я приехал в университетский городок, то сразу понял, что случилось нечто ужасное. На факультете гуманитарных наук царила суматоха, лица у всех были серьезными. Один из коллег подошел ко мне и спросил:
– Вы уже слышали?
– О чем?
– Сегодня утром студента нашли мертвым в его комнате. Служба спасения и полиция приехали час назад. По всей видимости, самоубийство…
Еще до того, как личность погибшего установили, я понял, что это Фабьен. Известие о его смерти потрясло меня. Я желал этого, предвкушал, планировал, но теперь, когда это случилось, я чувствовал себя совершенно разбитым, как будто сам был во всем виноват. Следовало бы почувствовать облегчение, но все было наоборот. Мир лишился гения, и в комнате, полной высокомерных седых профессоров, об этом знал только я. Как мог Фабьен пожертвовать даром, которым его наделили небеса? Как его невероятная творческая сила превратилась в желание расстаться с жизнью?
В том, что это самоубийство, сомнений не было: Фабьен перерезал себе вены и погрузил руку в воду, собравшуюся в душевом поддоне, чтобы кровь вытекала быстрее. В последующие дни мы узнали, что он уже пытался покончить с собой, когда учился в выпускном классе средней школы, и с тех пор находился под наблюдением психиатра. Эйфорические фазы сменялись у него тяжелыми периодами депрессии. Конечно, я подозревал, что у Фабьена могут быть проблемы, но никогда не предполагал, что дело дойдет до желания свести счеты с жизнью.
Впервые за время работы я взял больничный и неделю не появлялся в университете. Полагаю, никто не увидел связи между моим отсутствием и исчезновением замкнутого студента с посредственными оценками. Я сидел дома, закрыв ставни, и перепечатывал рукопись от начала до конца на портативной пишущей машинке. Тетрадь я не выпускал из виду, даже ночью убирая ее под подушку из страха, что ее может украсть случайный грабитель.
Когда я вернулся в университет, мой ящик был переполнен письмами
Финал романа! На этих страницах было больше исправлений и зачеркнутых строк, чем в тетради, но, к счастью, я прочитал все без труда. Жадно перелистывая страницы, я почувствовал, что по моим щекам катятся слезы. Стиль Фабьена не только не изменился, но эти страницы приводили роман к апофеозу, о котором я мечтал.
Во власти чрезвычайного волнения я не заметил, что в конверте был и листок простой белой бумаги, на котором было нацарапано несколько коротких фраз:
Дорогой месье Арто,
Это конец моего романа. Делайте с ним что хотите. Было приятно с вами познакомиться, вы хороший человек. Простите, но у меня больше нет сил.
Я так и не смог выбросить ни эту записку, ни рукопись, хотя они могли бы навсегда испортить мою репутацию. Сейчас эти бумаги заперты в сейфе, в моем доме в Бретани. Пусть у Фабьена не было сил жить дальше, однако он нашел в себе силы закончить «Обещание рая».
«Делайте с ним что хотите…» Его последние слова, донесшиеся из могилы, звучали предельно ясно. Фабьен назначил меня своим душеприказчиком. Роман принадлежал мне, я мог претендовать на него без всяких сомнений. И неважно, кто окажется на обложке. Важно лишь, чтобы книгу прочитали как можно больше людей, чтобы она привела в смятение тысячи читателей так же, как привела в смятение меня.
Из предосторожности я не сразу отправил рукопись редакторам – подождал несколько месяцев и лишь потом написал в самые престижные издательские дома Парижа. В ответ посыпались восторженные отклики вместе с предложениями высокого гонорара, что весьма необычно в случае с неизвестным автором. Поскольку текст был почти идеальным, исправления внесли быстро и роман издали как раз вовремя, к осенней церемонии вручения литературных премий. Я получил Гонкуровскую премию с большим отрывом от других претендентов. Пресса была единодушна, последовали переиздания. Кружась в вихре славы, я давал интервью на радио и телевидении одно за другим.
За год «Обещание рая» разошлась тиражом около миллиона экземпляров, став второй самой продаваемой книгой после «Любовника» Маргерит Дюрас. Получив достаточно средств к существованию, я без сожалений оставил работу в университете и вечно печальных коллег. Позднее я переехал в Париж.
Не хочу подробно останавливаться на этом периоде, потому что для меня эти дни не были исполнены счастья. Часто говорят, что дорога важнее пункта назначения, и я чувствовал это каждый день. У меня было все, чего только можно пожелать, и все же я не был счастлив. В каком-то смысле я злился на Фабьена за то, что он украл мою мечту. Сколько ни отрицай, я никогда не забывал, что роман, на обложке которого стояло мое имя, написал другой человек. Мне никогда не испытать удовлетворения от того, что мою книгу опубликовали только благодаря моим достоинствам.