Тайна дразнит разум
Шрифт:
— Дура! — перебил агент. — Вас же обчистил рыжий!
— Господи помилуй! — встрепенулась бабка. — Сын поповича, родной племяш Солеварова, морской воин… Кто поверит, сударь?!
— Любой поверит, если вскроет нутро Ерша Анархиста: у него даже сердце не красное, а черное. Какого числа он гадал?
— Да, кажись, — задумалась бабка, — в день памяти великомученика Феодора Стратилата.
— Восьмого июня, что ли?
— В сей день.
— А золотишко пропало?
— Через трое суток, в ночь на одиннадцатое…
— Так, сначала разведал, потом
— Ой лихонько! Ума не приложу! Эту дверь-то не откроешь без шума. А иной нету, каморка-то глухая…
— Чем же дышит хозяйка?
— А есть пробоина в потолке…
— Пролезть можно человеку?
— Разве… мальчонке…
Агент вспомнил базарного мальчишку с шадривым [6] лицом. Федя накрыл спекулянтку Лосиху, но карманного воришку пощадил. Теперь пацан отплатил бы добром — показал бы, можно пролезть или нет.
6
Шадривый — по-местному: рябой.
— Значит, золотишко хранилось тут, за дверью?
Старая лиса поняла, что ее обложили красными флажками. Она покорно развела ладошки:
— Тут-то оно тут, а где да в чем, не ведаю. Потому как ясновидящая в тайне хранила. Писульку вручила, что пропало, и говорит: «Найми своего сыщика».
— А что там кроме гроба?
— Ничего, соколик.
— Люк есть?
— Нету.
— Значит, в гробу двойное дно.
В глазах бабки вспыхнули светильнички. Она удивленно покачала головой, завязала уголки платка под пухленьким подбородком:
— Дивлюсь тобой, Феденька! — Она переметнулась на голос озорной девки: — Зайди, родимый, да попробуй приподнять старушку: тут тебе и смередушка!
— Шпалер под рукой?
— У нее глаз шибче всякого шпалера!
Федя улыбнулся:
— Куда же она глядела, когда гроб-то чистили?
— Ой, паичка, сама не разумею: прошло как в Камский мох — и следов нету. Что за наваждение?
— А вот что! — Агент кивнул на дверь. — Она спит. А сверху на нитке пучок кудели с душком сонным. Потом — веревочную лесенку. По ней вниз пацан с фонариком. Старушку — на бок. И давай шуровать…
— Господи, страх-то какой! Лик-то у ней завсегда в саже — чернявый, и зенки, как у Мурки, горят. Меня и то в дрожь бросает…
«На лице маска», — отметил про себя Федя, но заговорил о другом:
— Помощник Ерша, поди, не один гроб распотрошил на кладбище. Клад у рыжего. Помоги найти его. Куда он подался?
— Поди-знай! Отсохни язык — не ведаю!
— А ты, Капитоновна, спроси у ясновидящей. Она все видит.
— И взаболь, милый, спросить — не ударить. Да лишь вот беда: после этой надсадушки никого не принимает и со мной молчит да на руки мои смотрит — драгоценности ждет. Аж еду не берет!
— Так вот и к гробу присохнет. Останешься ты одна. Что будешь делать, Капитоновна?
— Ох, желанный мой Федюша, вся надежда на бога!
— На бога
— Какие, соколик? — заинтересовалась бабка.
— Будешь у меня наводчицей.
— Спаси бог и помилуй! Не хочу кормить клопов в качеване [8] .
7
Малина — воровское житье.
8
Качеван — на воровском жаргоне: тюрьма.
— Говоришь, кубышку сколотила?
— Откуда, Феденька? Барахлишком, сам знаешь, давно не промышляю, а что скопила — уж проела. Сама живу, видишь, приживалкой. — Она взглянула на стол и спохватилась: — Ах ты память-решето! Совсем заболталась! Давай, сынок, кусовничать: молочком попотчую…
— Солеваровским?
— Хозяйское, утренний удой отношу, а вечерний оставляю.
— А сено чье?
— Не моя забота. У хозяина сенокос на Ловати, на трех коров хватит. Сам-то вчерась отбыл пожню посмотреть да рыбку половить…
«А может, племянника покормить?» — подумал агент, присаживаясь к столу.
Капитоновна подала гостю ручник, чтобы тот прикрыл новые брюки, и обратилась к Николе Чудотворцу. Она зашептала молитву, а Федя, с утиральником в руке, усмехнулся:
— Капитоновна, кому ты поклоны отвешиваешь? Взгляни, Чудотворец-то двуликий!
— Свят! Свят! — закрестилась она, не оглядываясь.
Федя предложил проверить его слова:
— Сними икону, только не оставь отпечатки пальцев на полотенце. И увидишь с лицевой бородку, а сзади доску с кубышкой…
Бабка вздрогнула и, поворачиваясь, грохнулась на колени:
— Сынок, не оставь меня нищей!
— Я не грабитель!
— А Пашка Соленый сказывал, что ты таперича легавым стал.
— Я, Капитоновна, агент второго разряда, а ты моя помощница. Сообщила мне о пропаже, вручила список драгоценностей…
— Соколик, я же не ведала, что ты государственный…
— Теперь будешь знать. И дальше помогать. Начальник у нас с тобой надежный, справедливый. Выхлопочет тебе пенсию по старости. А пока что получи подъемные…
Федя положил на стол пачку совзнаков и помог бабке встать на ноги:
— Связь держать будешь только со мной…
— А как же, любезный, благодетельница? — Она со страхом посмотрела на дверь без ручки. — Без ее благословения…
— Не бойся, Капитоновна, она благословит. Только поначалу с ней поговорит наш начальник.
— А ежели станет молчать?
— Есть решение: гадалку вон из Руссы. Заговорит, поверь мне.
— Тебе-то верю, соколик, а вот поверит ли мне начальство? Куда нам, скажут, безграмотную да еще с таким иконостасом!