Тайна дразнит разум
Шрифт:
— Живи, Капитоновна, как привыкла, живи здесь, с иконами. — Федя кивнул на дверь: — Пока прислуживай. Береги скарб. Обряжай скотину. Носи молоко. Делай все, что и раньше делала. Только соблюдай две статьи: никому о своей секретной службе — раз и честно выполняй мои поручения — два. По рукам?
Она утвердительно кивнула головой, хотя видно было, что в ней идет душевная борьба. Наконец Капитоновна шагнула к черному поставу с белой занавеской, открыла застекленную створку, достала берестяную чашку и опрокинула на стол звонкие медные пуговицы с якорями.
— А
— Костюм матроса?
— Евонный. А ему взамен штатский, как повелела хозяйка. Он тут три ночи спал на сеновале…
— А потом?
— Не ведаю, забава [9] .
— А хозяйка знает?
— Как пить дать!
Отхлебнув из кружки молока, Федя взял корку хлеба и тихо предупредил:
— Я вернусь с начальником. А ты, Капитоновна, жди нас…
На кухне остались Капитоновна и Федя с Пальмой, а Воркун прошел в темную комнату и включил электрический фонарик. Световое пятно скользнуло по верхней кромке гроба и застыло на белой марле.
9
Забава — по-местному: милый.
— Открой лицо! — приказал Иван и сдвинул яркий луч на застывшие пальцы старухи.
В левом кулаке расплавился огарок свечи. От гроба пахнуло тленностью. Иван приподнял кисею и вздрогнул — он не ожидал, что придет к трупу: лицо гадалки застыло, обнажив страшный оскал зубов.
Луч света с воркуновским терпением осмотрел половицы, пустые стены и невысокий потолок с квадратным проемом. Федя прав: в такое отверстие вполне мог пролезть пацан.
— Опоздали, — с горечью сказал начальник агенту и попросил его осмотреть гроб.
Капитоновна обхватила руками голову и с воплем грохнулась на пол перед иконостасом.
Федя вернулся быстро.
— Начальник, — агент показал крупный перстень с гербом, — вот и все…
— Ну а гроб — с двойным дном?
— С двойным: тайник просторный… да пустой…
— Загляни, Федя, на сеновал, — распорядился Воркун, а сам подумал: «Не прозевать бы похороны».
На сеновале Федя нашел дамский платочек с буквами «В. С.».
Алеша сидел между Федей и Сеней и думал, что Воркун начнет прямо с него. Но вышло не так. Первым получил задание Лунатик: он нашел платок Солеваровой, и начальник сказал ему:
— Следи за ней. Она пригрела Ерша и, возможно, скрывает его. Но племянник втрескался в Груню Орлову, — Иван Матвеевич перевел взгляд на Лешу, — и он наверняка попытается повидать ее. Не прозевай, дружище… матроса.
Сидя за столом, Воркун положил руку на синюю тетрадь Леонида Рогова и обратился к Селезневу:
— Вторая часть дневника у Нины Оношко?
— Проверим, постараемся. — Сеня лукаво сощурил глаза. — Напомню, друзья-приятели, Пронин закрыл роговское дело, но не закрыл дело Рыси. Охота-поиск продолжается. И Ерш — это лишь приманочка-зацепочка. Чуете?
Молодой
Алеша, покидая дом Роговых, вспомнил, как совсем недавно испугался выстрелов, позорно бежал, как остался без браунинга и попал в милицию. Правда, его мечта осуществилась — он рядом с Воркуном. Однако пользы от Леши почти никакой, один словесный портрет Ерша Анархиста. Вот бы поймать рыжего матроса или выследить Рысь! Иван Матвеевич предупредил Алешу: «Перед тобой три ступеньки: комсомолец-активист, стажер и агент». И он, Алексей Смыслов, во что бы то ни стало поднимется по всем трем ступенькам! И поднимется за одно лето!
Ясновидящую отпевали в большом храме на Соборной стороне. Сводным хором руководил знакомый регент с черной эспаньолкой, владелец богатой библиотеки. Певчих было много, но Ланская почему-то не пришла.
По обеим сторонам гроба стояли с горящими свечами поклонники усопшей. А у изголовья новопреставленной седенький священник старчески дребезжащим голосом читал пухлый томик в бархатном переплете. В момент остановки чтения рослый, молодцеватый дьяк, размахивая кадилом, басил:
— Госпо-оду бо-огу помо-о-олимся!..
Певчие подхватывали сладкозвучно.
Серебристая ряса священника, запах ладана, песнопение на минутку отвлекли внимание Леши. Но вот он остановил взгляд на чернобровой, крепко сколоченной девушке и сразу вспомнил портрет Груни, исполненный Анархистом.
«Она! — обрадовался он и тут же с горечью подумал: — А что, если сообщница Ерша?»
Он отошел к двери, где торговали свечами, и стал внимательно всматриваться в мужчин.
Нет Ерша! Зато признал Федьку Лунатика. Тот одобряюще подмигнул Алеше: «Не унывай — впереди еще кладбище».
Однако ни на погосте, ни на обратном пути Анархист не показался. Алешу догнал Федя и шепнул:
— Грунька-то ксиву читала…
Леша не знал, что на воровском жаргоне «ксива» значит «записка», но догадался по смыслу и спросил Лунатика:
— Кто передал?
Федя не видел, кто передал, но видел, как Груня зашла за куст сирени, вынула из кармашка платья записку и дважды прочитала ее. А прочитав, аккуратно сложила листок треугольником и снова в кармашек.
«Если письмо от Ерша да еще с адресом, то мой испытательный срок значительно сократится. Но как раздобыть?» — думал Алеша, незаметно следуя за Груней.
Он проводил ее до самого дома. Она и брат снимали комнату с окном, выходящим в сад. Вот бы забраться, когда все уйдут…
Ночью Леше приснилось, что Ерш залез на грушу и смотрит в освещенное окно шуровской дачи, куда Орловы переехали.
Рано утром, до работы, Леша проник в сад мадам Шур и спрятался в малинник. Юношу поджидало неожиданное зрелище.
На веранду вышла Груня в простеньком капоте, энергично помахала руками, затем, голоногая, с распущенными волосами, подбежала к колодцу, загремела цепью, выкрутила ведро воды…