Тайна дразнит разум
Шрифт:
Жгловский немного помягчел, расправил плечи, положил забинтованные руки на стол:
— Мне стакан удобней…
К столу подошли Груня, Люба и Сеня. Калугин решил отвлечь внимание молодежи на себя, чтобы дать возможность инвалиду спокойно выпить вино. Он вынул из кармана толстовки листок:
— Друзья мои, к нам прибывает новая партия сентябрят [16] . Неплохо встретить концертом…
— Отлично-чудненько! — зажегся Сеня и стал перечислять, указывая пальцем: — Ланская… пение! Орлова…
16
Сентябрятами называли ребят из голодного Поволжья, которые первый раз прибыли в Руссу в сентябре 1921 года.
— Голубчик, что это за номер? — Калугин обратился к Леше. — Нуте?
Вратарь не успел шевельнуть губами. Раздался звон. Из рук Жгловского выпал стакан. Ерш обвел глазами присутствующих:
— Есть тут чекисты?
— Есть-имеются, — отозвался Селезнев.
— Полундра! Рысь тут! — Ерш забинтованной рукой, как пикой, нацелился на лысого в толстовке и простых очках: — Вот он, гад!
Никто не ожидал такой выходки. То ли вино ударило Ершу в голову, то ли он нарочно явился учинить скандал в коммуне? Мастер Смыслов сжал кулаки:
— Ёк-королек, ты что, рыжий, очумел?
Вскинув голову, Ерш заскрипел зубами:
— А вы что, ослепли, черт вас дери?!
Назревал скандал, который мог обозлить Жгловского.
А Иван Матвеевич стремился расположить Анархиста к откровенной беседе. Калугин спешно спрятал листок в карман:
— Голубчик, вы обознались, поверьте мне..
— Тебе поверить, курва?! — вскипел Ерш. — Нашел дурака! Отвечай, гнида, ты приходил ко мне?
— Куда, батенька?
— На перевоз?
— В каком часу?
— Поздно вечером. Ты подошел ко мне в саду…
— И вы в темноте рассмотрели меня?
— Я осветил тебя! Вот эти очки, бородка, — указал Ерш. — И твоя манера подсыпать: «Голубчик, батенька, друг мой. Нуте?»
Коммунары и гости переглянулись. А Калугин спокойно спросил:
— И мои сапоги, и плащ с капюшоном?
— Точно! Засыпался, гад!
— И рост мой?
Прищурив глаз, художник заколебался:
— Да нет… я чуть повыше тебя, а он чуть повыше меня…
Калугин перевел взгляд на друзей:
— Значит, Рысь основательно присмотрелся ко мне…
— Где он мог, в каком месте? — заинтересовался Селезнев. — Где?
— Уком… Дискуссионный клуб… Фабричная ячейка — всюду возможно, друзья мои.
— А зачем он гримируется под вас, Николай Николаевич?
Вопрос Любы насторожил Анархиста. Калугин с благодарностью посмотрел на Добротину:
— Представь, голубушка, что в темноте Георгий Осипович не обратил внимания на рост эмиссара. Что бы тогда произошло? Жгловский выдает Рысь чекистам, а те Жгловскому не верят. Больше того, берут меня под защиту! Жгловский, естественно, нервничает, злится. А при такой ситуации, голубушка,
— Другими словами, — подхватил Сеня, — Рысь нанес удар без удара!
— Совершенно верно, голубчик! — Калугин придвинул Жгловскому тарелку с маринованными грибами. — Рысь все время имитировал мою речь?
— В саду почти так. Разок только загнул по-одесски. А при первой встрече он, как артист, шпарил по-всякому.
— О чем же, батенька?
— Доказывал, что каждый смертный несет в себе трещину, только надо уметь нащупать ее…
— Чтобы не убивая убить?
— Точно! И, как пример, пришил судьбу уполномоченного губчека.
— Конечно, не вдаваясь в детали?
— Да, карты не раскрыл. А вчера больше нажимал на Библию.
— В каком смысле, голубчик?
— Расхваливал божественную стратегию Моисея…
— За что же?
— За искусство охмурять сынов земли. Моисей выполнял приказы всевышнего, которого сам же придумал, избрав путь не бога — дьявола: налет, убийство, насилие. Призывал всех почитать и слушаться только верховного, а сам же всеми верховодил. И так нашпиговал свой народ, что тот захватил богатую страну. Он назвал такую стратегию живучей.
— Совершенно верно, голубчик! Магомет, точнее, Мухаммед тоже прикрылся аллахом, в одну руку взял Коран, в другую меч и завладел Меккой.
— Рысь хочет моисеевой стратегией прикончить совдепию.
— И опять же план без деталей? — спросил Калугин.
— Нет, есть о чем посекретничать…
Калугин указал на лестницу, ведущую на чердак. Иван Матвеевич, видимо, вспомнил, что там лежит больной с приступом язвы, и глазами показал в сторону флигеля, но Селезнев правильно разгадал замысел председателя укома:
— Лучшего лекарства-бальзама и не придумаешь. Чуешь, Ваня-Ванек?
Действительно, больной совсем забыл про боль в животе. Прислушиваясь к рассказу Ерша, он поднялся с дивана и подошел к столу, за которым сидели Анархист, Калугин и Воркун.
— Тебе кто заказал иконы? — спросил председатель чека.
— Солеваров. Но спер их, видать, помощник Рыси…
— Кто? Имя, фамилия?
— Черт его знает! — пожал плечами Ерш. — Сам-то Рысь мелочишкой не пачкается. «Плох тот руководитель, говорит, который все сам делает». Он не один, но в открытую играл только с гадалкой, покойницей. Я Рысь поймаю. Лишь не спугните его. Удерет из Руссы.
Пронин смял в комок листок характеристики Воркуна, а Калугин незаметно улыбнулся…
Воркун не поздравил ее. Она знала, что он торопился по важному делу. Однако Сеня урвал минутку, заскочил во флигель и преподнес полное собрание сочинений Тургенева:
— От всей коммуны, Тамарочка Александровна!
Сияющий, он взмахнул роговским хлыстом:
— Друг-приятель отдал мне Желанного!
Она улыбнулась, а сама подумала: «Не зашел».
Воркун и Селезнев уехали до завтрака. Они спешили, пока мороз не сковал землю. Ерш зарыл золото глубоко.